Портрет - стр. 15
Матвей в общей толпе пошел в лагерь. Ребята уже свыклись с новостью о работе на трассе и без выходных, пришли в себя, и со всех сторон зазвучали обычные для возвращения домой шутки. Зарубин поймал себя на мысли, что назвал домом лагерь, брезентовую палатку… Дом – какое же это емкое слово. Матвей вздохнул и посмотрел на разгоряченные от смеха и улыбок лица ребят. Ведь у каждого из них, Лешка не в счет, был, да и есть, настоящий дом: родители, ну или хотя бы мать, братья, сестры… А у него, Мотьки, ничего такого никогда в жизни не было, сколько он себя помнит. Даже маму свою представить не может, только видит расползающееся от слез в глазах цветное пятно оседающего вниз окровавленного тела. Да еще стоящую рядом фигуру страшного человека в шинели с красной от крови шашкой в руке. От него исходит нестерпимый ужас и догоняет, окутывает со всех сторон…
– Матюха, ты чего опять? Прямо сам не свой после музея! Чего стонешь? – Хотиненко дотронулся до руки Матвея. – Брось! Нашел по ком сохнуть, по картинке на стене.
– Я… маму вспомнил… – тихо произнес Матвей.
Хотиненко хорошо знал историю друга, ведь столько лет вместе, начиная еще с той дико орущей ватаги маленьких сорванцов, которых хромой Прохор учил воровать продукты на вокзале.
– Не надо, Матюха, – Лешка крепкой ладонью сжал Мотины пальцы, – не распаляй себя. Вот завод построим, и все у нас будет пучок!
– Может, когда закончим, то на другую стройку увинтим?
– Не знаю, Матюха. Неохота всю жизнь перекати-поле быть, где-то и осесть надо. Помнишь, как в трудколе вечерами о своем доме мечтали? Хотя, пока молодые, можно еще на одну стройку. А потом, не забывай, скоро в армию идти. А там твоей Ревмиры под бочком не будет! – Лешка попробовал закончить шуткой.
Матвей едва заметно улыбнулся. Хорошо, когда рядом такой человек, как Лешка. Он, конечно, и насмешливый, и ершистый, но свой, родной. Вот назвал трудколонию привычно трудколом, и в душе теплый огонек зажегся. «А вдруг завтра не сразу на трассу отправимся? Тогда попробую в Потехино успеть», – размечтался Мотька.
Планам отправиться с утра в музей не суждено было сбыться. Явившийся под конец ужина голодный и злой Кудрявцев описал диспозицию предстоящего дня:
– В общем, подъем в семь часов. Машина сделает два рейса, если надо, то и три, но лучше два – она на строительстве позарез нужна. Палатку берем с собой новую, нашу оставляем, личные вещи и койки грузим. Там рядом деревня будет, Липовка, так что вода из колодца, дрова… Теперь главное. Из Холминска пришлют мастера, главным у нас будет. Он на действующей магистральной ЛЭП работает. Непонятно пока насчет столбов. Какое-то количество готовых у них есть в Холминске, но мало. Должны подвезти бревна, будем их в столбы превращать. Вот такая ситуация. Да, еще, ребята, надо нам наконец бригадира выбрать. Не могу я одновременно и комсомолом заниматься, и бригадирствовать, тем более что меня никто не назначал и не избирал. Какие будут предложения?