«Порог толерантности». Идеология и практика нового расизма - стр. 64

В то же время первая Декларация обращала внимание на определенную произвольность отождествления отдельных национальных, религиозных, географических, лингвистических и культурных групп с «расами», что свойственно общественному мнению. Во избежание этого, по предложению одного из авторов текста Эшли Монтегю, рекомендовалось использовать в таких смыслах термин «этнические группы». Кроме того, отмечая вред «расового мифа», авторы с негодованием клеймили любую дискриминацию, основанную на биологических признаках. Они называли расу «социальным мифом» и отрицали тот факт, что группы будто бы отличаются врожденными психическими чертами. В то же время авторы отстаивали идею, согласно которой «биологические исследования подтверждают этику всеобщего братства» и что «у человека дух сотрудничества… имеет более глубокие корни, чем любая своекорыстная тенденция»[447]. Именно последнее вызвало наибольшие возражения критиков, упрекавших авторов текста в «наивно-гуманистическом подходе». Немало критиков не могли согласиться и с отказом от понятия «раса». Были и такие, кто не желали подвергать сомнению связь духовных качеств с физическими[448].

Вторая Декларация была выдержана в более строгих научных тонах. Ее авторы фактически признали, что вопрос о психических групповых признаках остается нерешенным. Однако, признавая различие «национальных групп» по психическим особенностям, они отказывались объяснять это расовой принадлежностью. Они категорически заявляли, что «генетические различия ни в какой степени не определяют социальных и культурных различий между человеческими группами». Однако социальные проблемы, включая дискриминацию, авторы этого текста предпочли не обсуждать[449]. В силу половинчатости такого рода заявлений они, как считают некоторые авторы, оказали поддержку отжившей концепции «расы», основанной на фенотипических признаках[450].

Проект новой Декларации о расе и расовых предрассудках обсуждался ведущими специалистами-антропологами в Москве в августе 1964 г. во время VII Международного конгресса антропологических и этнологических наук, а ее окончательный вариант был принят в Париже в сентябре 1967 г. В ней подчеркивалось, что популяционная концепция лучше отражает действительность, чем расовый подход. При этом популяция представлялась относительно эндогамной группой, но не закрытой для обмена генами с другими подобными популяциями. Ученые объясняли, что различные «расовые» признаки передавались по наследству не каким-либо устойчивым набором, а по отдельности или в самых разных сочетаниях друг с другом. Поэтому резких генетических границ между популяциями ожидать не приходилось, и прежнее представление о четких биологических различиях между «расами» оказалось под вопросом. Новая Декларация шла дальше своих предшественниц, объявляя «межрасовые» браки не просто возможными, но имеющими положительное адаптивное значение. Теперь специалисты признавали право отдельных дискриминируемых групп отстаивать свою «расовую идентичность», но категорически отрицали связь культурных особенностей с каким-либо генетическим наследием. Все группы, независимо от физического типа, провозглашались способными к культурному прогрессу, а культуре придавалось гораздо большее значение в жизни человека, чем биологическому развитию