Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей - стр. 92
Переход занял три дня, и наконец Джон-Грейди и Ролинс оказались в уже знакомом им городке Энкантаде. Их усадили на чугунной скамейке аламеды[85], а чуть поодаль встали двое конвоиров с винтовками. Вскоре вокруг собралось с десяток ребятишек, которые топтались в пыли и глазели на незнакомцев. Среди детей были две девочки лет двенадцати, которые, когда арестованные посмотрели на них, стали прятать глаза и смущенно теребить подолы платьиц. Джон-Грейди окликнул девочек и спросил, не могут ли они достать сигарет.
Конвоиры угрюмо на него покосились, но он знаками показал, что хочет курить, и девочки дружно повернулись и побежали по улице. Прочие дети остались стоять, где стояли.
Бабник всегда бабник, усмехнулся Ролинс.
Разве ты не хотел бы покурить?
Ролинс сплюнул между расставленных ног, потом посмотрел на Джона-Грейди:
Ничего тебе тут не обломится.
Может, поспорим?
На что?
На сигарету.
Как же ты, интересно, собираешься спорить на сигарету, приятель, когда у тебя ее нет?
Давай поспорим на те сигареты, которые они нам принесут. Если они достанут две сигареты, тогда я возьму и твою. Идет?
А если они ничего не принесут? Что ты мне тогда дашь?
Тогда я дам тебе по шее.
Знаешь, если уж заварилась каша, то лучше не тратить время на дурацкие подначки, а думать, как ее расхлебывать. Понять хотя бы, с чего все началось!
То есть ты, выходит, предлагаешь поднапрячься, вспомнить, кто наломал дров, и со спокойной душой свалить все на дорогого друга?
Ролинс промолчал.
Ладно, кончай дуться как мышь на крупу. Давай разберемся, что к чему.
Давай. Когда тебя брали, ты их о чем-нибудь спросил?
Нет, а что толку?
Понятно. Значит, ты решил, что вопросы – лишняя трата времени?
Ну да. А ты это к чему?
К тому, что ты небось не попросил их разбудить хозяина, так?
Так. А ты?
А я попросил.
И что они?
На это их главный сказал, что хозяин не спит, и добавил, что он давно потерял сон. А остальные захохотали.
Думаешь, это все Роча?
А кто же?
Не знаю. Но если это он, то, наверное, кто-то ему про нас наврал с три короба.
Или, наоборот, рассказал правду.
Джон-Грейди уставился на свои руки.
Тебе будет легче, если я признаю себя сукиным сыном и негодяем? – наконец спросил он.
Я этого не говорил.
Повисло тяжелое молчание. Джон-Грейди поднял глаза на Ролинса:
Нельзя вернуться в прошлое и начать все сначала, но и слезами горю не поможешь. И вообще, если даже я ткну пальцем в кого-то другого, лично мне от этого легче не станет.
Мне тоже. Но я сколько раз пытался вразумить тебя, говорил, что ты не прав. От тебя все отскакивало, как от стенки горох. А иногда не мешает прислушаться к голосу рассудка.