Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей - стр. 118
Bueno. Dámelo[109].
Джон-Грейди посмотрел на них. В их черных глазах замерцали загадочные огоньки, и даже если они выступали сигналом беды, обмана, измены, то Джону-Грейди сейчас было некогда в этом разбираться. Он сел на землю, стащил левый сапог, сунул руку внутрь и извлек влажный комок песо. Братья следили за его движениями. Джон-Грейди снова надел сапог, затем зажал комок указательным и средним пальцем, а потом ловким движением бросил сложенные купюры под колено Фаустино. Тот не шелохнулся.
Bueno. La tendré esta tarde[110].
Джон-Грейди кивнул, встал и пошел.
В тюремном дворе стоял запах дизельных выхлопов. К воротам то и дело подъезжали автобусы. По тому, как часто они подъезжают, Джон-Грейди понял, что нынче воскресенье, день, когда заключенных навещают родственники. Джон-Грейди сел у стены в полном одиночестве. Где-то заплакал ребенок. Потом он увидел, что по двору идет индеец из Сьерра-Леона, и окликнул его. Тот свернул в его сторону.
Джон-Грейди пригласил его присесть, что тот и сделал.
Индеец вытащил из-под рубашки небольшой, влажный от пота бумажный сверток и стал его разворачивать. Потом протянул Джону-Грейди. Внутри был табак и курительная бумага.
Джон-Грейди поблагодарил, взял бумагу, насыпал на нее грубого табака-самосада, скатал в трубку, провел языком по краю завертки. Потом передал пакет хозяину, и тот тоже свернул самокрутку, а пакет спрятал обратно под рубашку. Извлек из кармана самодельную зажигалку, сделанную из полудюймовой водопроводной муфты, выбил огонек и, прикрывая ладонью, протянул Джону-Грейди, а потом прикурил сам.
Джон-Грейди поблагодарил его и поинтересовался, не ждет ли тот посетителей, но индеец отрицательно покачал головой. Тот же вопрос американцу он не задал. Джон-Грейди решил, что его знакомый сейчас поделится с ним какими-нибудь последними новостями, которые ходят по тюрьме, но не дошли еще до его ушей, однако, судя по всему, тот подобными сведениями не располагал. Он просто сидел и молча курил, потом бросил окурок на землю, встал и удалился.
В тот день Джон-Грейди не пошел обедать. По-прежнему сидел у стены, смотрел на двор и пытался понять, что же, собственно, происходит вокруг. Сначала ему показалось, что заключенные, проходя по двору, бросают на него слишком уж странные взгляды. Потом, напротив, заподозрил, что они умышленно отводят глаза, стараются вообще на него не смотреть. Тогда он пробормотал себе под нос, что если продолжать в том же духе, недолго и рехнуться или вообще сыграть в ящик. Подумав, он решил, что и от разговоров с самим собой тоже ничего не стоит окочуриться. В какой-то момент, вдруг резко дернувшись, он понял, что ненароком задремал. Час от часу не легче, пронеслось у него в голове.