Пограничье - стр. 46
– В руке моей пучок сонной травы.
Я бегу по молочной реке к тебе, о богиня!
Мои ноги быстры, словно ветер,
Мое сердце открыто для жизни!
Не лиши меня радости мысли…
Не звони в колокольчики смерти, о богиня!
Койольшауки, я твоя безымянная тень…
9. Глава 7
Сон и сном-то назвать было нельзя. Так, временное помутнение сознания и никакого отдыха. Но я и этому забвению была рада, потому что веселая и жизнерадостная Оливка в последние тридцать семь с половиной часов вела себя как маленький гнусный монстр. Она хватала Зойку за уши и плакала, швыряла в меня моими же бусами и рыдала, плевалась молоком, сто раз сходила по большому в пеленки, пыталась съесть жуткого черного жука в хрустящем панцире и снова плакала, когда я не позволила ей это сделать.
Короче, я абсолютно выбилась из сил, а приобретенный опыт уверил меня в следующем.
Первое. Все мужики предатели. И Павлик Эро – главный из них. Бросил меня одну с этим маленьким чудовищем!
Второе. У меня никогда не будет детей. Нет, детки славные. В принципе. И особенно, когда чужие и не навсегда.
Третье. Юлка героиня! Ей надо медаль выдать. Я тут от одной с ума схожу. А у нее их четверо!!!! Все мальчики – кошмар! – и трое из них близнецы.
Парадоксально, но после мыслей о Юлке Ясневской мне полегчало. Все-таки есть под луной человек, которому хуже, чем мне.
С этой приятной мыслью я и провалилась в яму сна, чтобы вылететь из нее через непростительно короткий отрезок времени, словно пробка из бутылки шампанского, потому что кто-то навалился мне на грудь страшным грузом и, дыша в лицо рыбой и кислым молоком, потребовал:
– Да проснись же, наказание мое! Уходить отсюда надо! Срочно!
Афиноген почти не изменился с нашей последней встречи. Он по-прежнему был пушист, рыж и толст – последнее я ощущала с, прямо скажем, болезненной отчетливостью – и отличался от себя прежнего только тем, что на голове у него появилась парочка маленьких симпатичных рожек.
– Афиногенушка, дай поспать, а? – попросила я, ощущая себя жалкой и немощной, закрыла глаза и попыталась спрятать голову под подушку.
– С-с-с-сонья, – просвистел он страшным голосом, – я не шучу.
– А я что, по-твоему, смеюсь? И слезь с меня, чудовище!
Спихнула котяру на пол и села на кровати.
– Черт! До чего же спать хочется!
– Выспишься у эльфов. Да шевелись ты, проклятье! Меня из-за тебя на второй... Ты куда собралась?
– В ванную. Надо же мне себя в порядок привести...
– В порядок?.. – Оливкин хранитель задохнулся от возмущения, но когда я потянула на себя дверь в коридор, все-таки нашел в себе силы, чтобы произнести: