Поединок со смертью - стр. 41
– Дома всё же лучше спать, чем на вокзале. Я кивнула.
Она ответила с улыбкой:
– Ещё бы…
Потом вдруг остановилась и злобно посмотрела на дочь, лицо её вспыхнуло яростью.
– Опять?! – крикнула она и, подбежав к столику, рванула провод из сети.
– Мам, ну нельзя так компы выключать, надо санкционированно, – втягивая голову в плечи, несмело сказала девочка, обнаружив довольно красивый, почти уже женский голос.
Однако под строгим взглядом матери она тут же вышла из-за столика и легла на кровать вниз лицом.
– И зачем эту дрянь только выпускают! – ругучим голосом сказала хозяйка.
– А что она смотрела? – спросила я.
– Да эти дебильные фильмы… «про это».
– Что именно?
– «Основной инстинкт».
– Это классика.
– Классика? Это бредятина самая дешёвая! Что про эти инстинкты фильмы снимать? Разве что для психиатров да следователей по уголовным делам.
– Некоторые любят, – сказала я.
– Любят! Ещё бы не любили! Здоровых людей уже совсем скоро не останется. А ведь из-за этого тоже люди мозги ломают. Да, ломают, – с усилием повторила она, напрасно надеясь на мою поддержку. – И ещё как! А дети-то этого не понимают. Смотреть их, эти фильмушки, – всё равно что ковыряться в помойной яме. – Так сказала она, глядя в сторону дочери, и добавила: Помойка она и есть помойка, сколько в ней ни ковыряйся.
Я дипломатично промолчала. Ну вот, подумала я, конец идилии, теперь весь вечер будем ругать современные нравы и корить молодёжь – печальные плоды общения с массами. Раньше ты была другой, милая дама, мне так почему-то кажется… Однако она быстро остыла, снова принялась за хозяйственную суету и, казалось, совсем уже забыла о дочери и запрещённом фильме. Хозяйка двигалась быстро и ловко, где-то отыскала прошлогодние журналы, бросила мне на колени – полистать от скуки, потом достала свежую скатерть, ловко кинула её на стол, сдвинула его к стенке, зажгла газовую плиту и поставила греть воду в большой кастрюле. Из духовки полотенцем вытащила посудину с борщом, ловко разлила еду по тарелкам, низко наклоняя призывно пахнущий котелок и бережно придерживая расписной деревянной ложкой лезшую через край аппетитную гущу. Она так хвалила свой борщ, что я невольно улыбнулась. Женщины почти всегда с особым энтузиазмом рассказывают даже о самых простых блюдах, приготовленных своими руками. Будто это не еда, а родные и любимые дети…
На столе стояла, обёрнутая полотенцем, кринка молока с плавающим в ней листом хрена, наверное, это помогало от скисания. Острый запах свежего борща приятно щекотал ноздри, на душе сремительно теплело и светлело, и я снова начинала верить в счастливое завершение своей сомнительной экспедиции в деревню. Там у меня экстремальная дача. Некоторое время мы говорили о каких-то пустяках, потому что я всё ещё чувствовала себя не вполне уверенно, хотя и маскировала это своё ощущение вежливой сдержанностью и любезными улыбками, но постепенно я вполне обвыкла, раскрепостилась, и мы, уже совсем непринуждённо, разговорились о главном. Расположившись поудобнее, я стала отвечать на её вопросы без всякого напряжения, сама же с откровенным любопытством погдядывала по сторонам. Разговор не прерывался, бойко тёк весенним ручейком. Мы сначала словно прощупывали друг друга, болтая о разном, без всякой цели, но вскоре я поймала себя на том, что мне очень хочется узнать о хозяйке побольше, возможно, что-то важное выяснить у неё. Я понимала уже, что это не просто случаный разговор. Однако расспрашивать её слишком настойчиво я пока не решалась. То, что было на самом деле лишь жадным любопытством к её личному прошлому, могло показаться ей чем-то более зловещим – я же не знала, что с ней было на самом деле, и что за жизнь она прожила, а жизнь эта, я понимала, была очень непростой. Я хотела, чтобы она первая начала разговор. Сама заговорила о себе всерьёз. Я просто смотрела на неё и ждала. Её лицо внезапно омрачилось, и от этого она стала казаться старше. Мы долго молчали, потом она, первой прервав уже ставшее в тягость молчание, извиняюще улыбнулась мне и как бы между прочим спросила: