Подземный Голландец. Странники и пришельцы (сборник) - стр. 38
– Давайте отдохнём. Сэкономим освещение. Свет выключим да приляжем на лавки. У кого как получится. Подумаем, подремлем, – предложил Николай Васильевич.
– Может быть, кто-нибудь придумает… что-нибудь дельное, – поддержал его доктор. – Ладно, пойду я лягу напротив бомжа. У меня всё равно… что-то нос заложило.
– Ваша жертва, доктор, будет высоко оценена, – почти улыбнулся Павел.
– Разве что на небесах, – добавил Дмитрий Ильич. – Спокойной ночи, доктор.
– Спокойной ночи.
В вагоне стало совсем тихо. Тихо и темно. И, когда все затихли, нельзя было не заметить, что в вагоне очень душно. Значительно более душно, чем было раньше.
– Душно, – шепнула мужу Галя. Но все её услышали. – Душно, Серёга.
– Терпи, – отозвался муж.
– Что это – воздуха меньше становится?
– Терпи.
– Не надо, ребята, – попросила Наталья Сергеевна. – Не надо о воздухе, ладно?
– Боже мой… вообще как в могиле, – громко сказал Макс.
– Типун тебе на язык!
– Затихни, Макс! Дай подумать… может, в последний раз.
– Помолитесь, ребята, – посоветовала Наталья Сергеевна. – Кто как может, помолитесь.
– Вы за нас помолитесь, раз вы верующая, – неожиданно попросил Дмитрий Ильич.
– Да, точно, – поддержал адвоката Василич.
– Конечно, я помолюсь. Только, когда все, это лучше… Может, Бог над нами смилуется… А я сейчас «Отче наш» вслух прочту. Не возражаете?
Наталье Сергеевне никто не ответил. Голос её чуть-чуть дрожал:
– Отче наш, иже еси на небесех…
Наталья Сергеевна закончила читать молитву, и в вагоне воцарилась тревожная, густая, душная тишина.
37
Не совсем лирическое отступление № 6
А вдруг и правда всё? Всё?
Всё!
Но ведь есть ещё время! Есть ещё несколько часов… а может, несколько минут… Есть они, есть! Возможно, у тех, кто ехал в соседнем вагоне, не было и этих часов или этих минут.
А у вас – есть. То есть у нас – есть. Есть!
Может быть, это не случайно?
Может быть, сам Бог, по милости своей, даёт нам последний шанс? Шанс что-то понять и что-то изменить в своей жизни, так неожиданно подошедшей к концу.
Потому что конец – это всегда неожиданно для человека. Почти всегда. Человеку уже под восемьдесят, но смерть – она неожиданна и для него, поверьте. И уходить в восемьдесят так же больно, как и в восемнадцать. Почти всем. Поверьте…
Что же можно сделать за несколько часов или за несколько минут, если жизнь как таковая уже прожита?
Всё, что мы могли сделать, мы уже сделали. Посадили дерево, построили дом и вырастили сына. Или не посадили дерево, не построили дом и не вырастили сына.
Но что-то мы сделали за все эти годы? За все эти годы, пока мы жили! Что-то же мы сделали?