Под пение оляпки - стр. 35
– Мы восхвалим наших богов. Сохраним их имена в легендах и песнях. Весь мир будет засыпать с содроганием и просыпаться от криков ужаса. Потому что мы разнесем славу о богах по всем землям!
Мужчины, женщины и даже дети отозвались на слова ярла восторженным криком. Их богам не нужна пустая болтовня. Намного важнее поступки, действия, решения. Северяне выжгут их имена сталью, кровью и огнем в памяти народов так глубоко, что слава о них пронесется по всем девяти мирам.
– Мы свидетельствует Одину наш союз, закрепленный с ярлом Хэконом из Хардангера. И во славу мудрости твоей, позволивший его заключить, приносим в жертву силу и жизнь, сокрытую в жеребце.
Сейдкона бесстрашно подошла к удерживаемому животному. Она опустила два пальца в глиняную миску в левой руке, после чего нанесла на лоб коню длинные вертикальные линии алым, объединив их остроконечным углом. Уходящие лучи высветили на беснующимся коне руну Айвос.
– Прими же дар наш!
Вальгард и Косолапый едва успели удержать коня от попытки подняться на дыбы, когда старая, морщинистая, но все еще твердая рука Алвы вспорола его горло вытащенным из-за пояса кинжалом. Кровь хлынула из глотки, наполняясь в подставленную миску, окрашивая помост, снег и одеяние сейдконы в красный. От нее поднимался пар. И Асгейру показалось, что он видит в нем очертания гордого коня, таявшего в наступающей темноте. Тело жеребца завалилось на помост. Голос сейдконы, в отличии от ярловского, зазвучал громко, призывно и на удивление гармонично. Словно мелодия инструментов подстраивается под слова старой вёльвы:
– Пусть Бара и Унн будут благосклонны к нам! – один из молодых ребят окропил идол у края площадки вином, поджигая огороженное камнем небольшое кострище рядом.
– Пусть Бюлгья будет нежна к кораблям! – девушка рассыпала рядом с другим идолом горсть зерен, поджигая очередное кострище.
– Пусть Дуфа и Хефринг насытятся! – старуха раскрошила ломоть хлеба над тлеющими углями третьего идола.
– Пусть Химинглэва обойдет нас в пути! – девчушка лет пяти подожгла пучок сухих трав, окуривая им четвертый идол. В воздухе запахло хвоей и терпкими соцветиями.
– Пусть Хрэнн и Кулга не смогут покорить наши корабли! – мужчина вылил в костер, что располагался около пятого идола, кровь принесенного в жертву жеребца.
Лучи зимнего солнца окончательно скрылись, погрузив капище во тьму, разгоняемую отблесками костров.
– И пусть Блудухадда окрасит свои волосы кровью наших врагов… – Мортен полоснул ножом по ладони, затем прислонил ее к дубовому идолу, оставляя кровавые следы, что быстро впитывались в дерево.