Почти любовь - стр. 103
— Еще добавь — в вашем-то древнем возрасте.
— У вас прекрасный возраст, — тепло улыбаюсь я, накрывая худую морщинистую кисть.
— Ох, и лиса ты, Олеся, — сокрушенно вздыхает Адушка и добавляет потеплевшим голосом: — Спасибо, что не забываешь сварливую старуху, — это звучит так искреннее, что меня пробирает до глубины души, на глаза наворачиваются слезы, но я не отворачиваюсь, чтобы скрыть их. Пусть Адушка видит, что есть рядом с ней человек, которому не все равно, которому она дорога. — Ты слишком добрая, девонька. Доверчивая. Душа нараспашку, сердце болит за каждого.
— А я по-другому не умею, — вымученно улыбаюсь, смахивая влагу с глаз. — Да и не хочу. Мне нравится заботиться о других. Чувствовать себя нужной. Это наполняет мою жизнь смыслом.
— Для молодой женщины смысл должен быть в семье и детях, — вразумляет меня Аделаида Степановна, и я ощущаю, как знакомый ненавистный холод сдавливает грудную клетку, мышцы лица немеют, горло сжимает спазм... — Что такое, милая? Мне можешь сказать, — безошибочно считав мое состояние, с тревогой спрашивает Адушка. — Ты же не из этих противниц детей… Как их там? Новомодным словом каким-то обзывают.
— Чайлдфри? — подсказываю я. Старушка кивает, всем видом демонстрируя свое неприятие. — К этой субкультуре я отношусь ровно. Выбор каждого решать для себя, хочет он иметь детей или нет. Хуже, когда нет никакого выбора, — последнюю фразу произношу шепотом.
Адушка хмурится, рассматривая меня с настороженным выражением лица. Долго смотрит. Потом поджимает губы, но ничего не говорит. Мы встречаемся взглядами, понимая друг друга без слов, и на этот раз глаза Аделаиды Степановны подозрительно блестят.
— Никогда не теряй надежды, девонька, — тихо говорит она, ободряюще сжимая мои пальцы, и, резко изменившись в лице, расплывается в хитрой любопытной улыбке. — Как твой лягушатник? Вернулся? Или все еще своему старику памперсы меняет?
— Ох… — только и вырывается у меня.
— Чего охаешь? — грозит мне пальцем Ада. — Я, между прочим, хочу дожить до дня, когда ты мое счастливое платье выгуляешь.
— Давайте я его на ваш день рождения надену? — предлагаю я.
— Еще чего выдумала! — фыркает старушка. — Я тебе вот что скажу, Леся. Если до сих пор не определилась, для кого счастливое платье надеть, значит нужный человек еще не появился.
— Может быть, он просто еще не вернулся, — пожимаю плечами. Говорю и сама себе не верю, потому что думаю в этот момент не о Викторе, а совсем о другом.
— А ты сама-то хочешь, чтобы твой француз вернулся? — проницательно интересуется Адушка.