По гамбургскому счету - стр. 9
Полицейские инспектора переглянулись и посмотрели на прокурора. Почински был спокоен, и только уголки его губ тронула легкая улыбка.
– Это не для протокола, – тихо сказал прокурор машинистке.
А я продолжал:
– У великого Конни был чудесный конь! Старик вообще людям не очень-то доверял. А вот лошадь – дело другое!
Убийца медленно повернул ко мне голову.
– А зачем вы это рассказываете? – спросил Йозеф Зингель.
– Мне много раз приходилось копаться в человеческой памяти. Такая работа. Люди часто вспоминают коней. Особенно благородные люди. Видимо, конь символически связан с бессознательным. Люди думают, что когда-то пережили сильное душевное напряжение, связанное с этим животным. А на самом деле ничего такого не было. Миф! Не было никакого коня!
– Нет, был конь! – занервничал Зингель.
Теперь он защищал своё прошлое, и никому не позволил бы в нём усомниться.
– Я и сейчас ещё помню его колючий язык у себя на ладонях, когда мы делили галеты, – начал вспоминать убийца. – Я слышал его мысли, когда он бодал меня в плечо упрямым лбом. Мой Фролло! Чёрный, как будто его облили тёткиной краской для волос. Да разве может быть, чтобы его не было?! А кто меня спасал, когда ночью тётка закрывала дверь и никак не могла вспомнить, кто такой Йозеф Зингель? «Ты – солдат? Уходи, уходи…» – говорила она. Ночью ей все время мерещились солдаты. И я уходил в конюшню. А куда мне было ещё идти?
Для Фролло все люди были солдатами. Особенно хозяин – Людвиг Реммель, и только я казался другим. Хозяин любил сзади бить Фролло палкой. Была у него такая причуда. Фролло пытался лягнуть хозяина, но не мог попасть. Это очень веселило Реммеля. Мне он просто отвешивал оплеухи, до палки дело пока не доходило. Реммель всегда приходил к нам поправить настроение. Однажды мы решили погадать на спичках, кто из нас сможет дожить до лучших времен. Фролло вытянул длинную. Ему повезло. То есть за Фролло тянул спичку, конечно, я, но конёк понял, что он выиграл. Я помню, как он тогда мотал головой! Теперь он должен был выбраться из этого проклятого гаража. Не пить больше ржавую воду из ведра, не таскать повозку по двадцать часов в сутки. Фролло верил, что выберется. И я в это верил. Он даже голову поднял, как и прежде. Но… он не выбрался.
В ту зиму я заболел воспалением лёгких. Едва нашёл в себе силы прийти к Фролло перед госпиталем. Я пытался его обнять, а он отворачивался. Никогда такого не было. А потом он повернул голову, и я увидел, что у Фролло глаза блестят. Оказывается, кони тоже могут плакать. «Ну что ты, я обязательно вернусь»! Глупец, я-то думал – он меня хоронит…