По гамбургскому счету - стр. 10

Три месяца провалялся я в госпитале. А когда вернулся в гараж, узнал, что Фролло увезли на скотобойню. Реммель отремонтировал машины и где-то раздобыл бензин, конь ему был больше не нужен. Меня хозяин выгнал, теперь и я был ему не нужен.

Тетка сказала мне, что Реммель даже собирался отпустить Фролло. Вдруг на Толстого Людвига нашло милосердие. Но Рита Крамер – шлюха нашего хозяина, предложила ему отвезти коня на скотобойню. «Чтобы от него был хоть какой-то толк», – сказала она. Так она говорила о моём единственном друге! Толк от него мог быть только в виде колбасы…

Я поклялся отомстить. Но одно дело слова, а другое – поступки. У меня не хватило духу.

Прошло двадцать лет, и вдруг я случайно в метро встретил Риту. Она почти не изменилась, женщины умеют обманывать возраст. Меня она, конечно, не узнала. Не знаю почему, но я проследил ее до дома и дождался, когда в окне зажёгся свет. Теперь я знал, где она живёт. Я и не думал её убивать, но возвращаясь домой, увидел в газетном ларьке… Фролло. Он смотрел на меня с какой-то фотографии на обложке журнала.

Дома у меня была старая шахматная доска. Она осталась от прежних хозяев квартиры. Я подумал, что чёрные фигурки коней всегда мне напоминали о нём, и теперь пусть они напомнят и Рите Крамер о моём друге, который по её милости оказался закатанным в консервную банку.

Но коней было два, и уж если Рита получила то, что ей причиталось, то и старику Реммелю следовало закончить жизнь не в домашнем углу с тёплой грелкой.

– А кто должен был стать третьим? – перебил я убийцу.

– Водитель из того гаража, – ответил Йозеф Зингель, – оказалось, что они не смогли бы довезти Фролло до скотобойни, у них просто не было такой машины. Хозяина вроде снова пробило на милосердие, но тот тип предложил отвезти Фролло частями. Он даже сам его разрубил и отвёз. Вот и всё. Был конь!

Когда я вышел из пятнадцатого комиссариата, Гамбург заволокло чёрной осенней ночью. Такой же чёрной, как … впрочем, в жизни есть и другие сравнения. В другую масть. Более оптимистичные. Ведь даже самая беспросветная ночь никогда не бывает чёрной, надо просто уметь к ней присмотреться.

В мае шестьдесят четвёртого, кажется, это было в самом начале месяца, ко мне в кабинет на Берлинер Тор ввалился долговязый малый с запиской от прокурора Штефана Почински. В записке была всего одна фраза: «Хожу как кошка вокруг горячей каши»9.

Посыльный посмотрел сквозь прищур кошачьих глаз. Он тоже был похож на кошку, рыжую и хитрую. Содержание записки он, конечно, знал и теперь оценивал мою реакцию. Я потянулся к телефону, но посыльный покачал головой и сказал, улыбаясь: «Бесполезно, херр Клингер, его сейчас в кабинете вы не застанете!»