Плюс жизнь - стр. 5
Уж не знаю, как проходило детство Нины и моей мамы, но бабушка говорила, что их обеих считала родными. Нина стала ее отрадой, когда «дура Марго» пустилась во все тяжкие.
Нина вспоминать сестру, впрочем, не любила.
– Много о себе думала, вот и получила! – все, что изредка говорила она.
…Помню, когда я пошел в школу, а привела меня туда, конечно, бабушка, сосед по парте на первом же уроке задал мне вопрос:
– Где твоя мама?
– Да так, умерла, – и добавляю многозначительно: – Много о себе думала, вот и получила!
Сосед посмотрел на меня со смесью удивления и почему-то уважения.
А я с детства занимаюсь маминой арифметикой. Ее год рождения, 1972-й, отнимаю от нынешнего. И считаю: а сколько бы ей было сейчас лет? Какая бы она была? Я почему-то уверен, что с годами мама бы становилась красивее, умнее, счастливее. Жизнь бы наполняла ее. Но к чему эти фантазии?
Мамы у меня нет, не было и не будет.
А Нина работала журналисткой в издательском доме «Провинция». В соседнем городе. У нее было мало свободного времени, но все же она выкраивала пару дней раз в три месяца, чтобы навестить нас. И этих дней я так ждал, как и шахтеры не ждали зарплаты в год моего рождения.
Я тут недавно выбрасывал старое бабушкино постельное белье и в каких-то проштампованных наволочках нашел заметку из газеты «Провинция» под заголовком «ВИЧ – наш бич». Речь в ней шла о мальчике Л., родившемся от ВИЧ-положительной матери, которого растит нищая бабушка-учительница. Концы с концами они сводят еле-еле, хоть Л. и получает от государства две пенсии: как сирота и как ребенок с ВИЧ. Мальчик красив, активен и с виду здоров. Зачислен в общеобразовательную школу. Но что ждет его в будущем? – задается вопросом автор статьи. Готово ли общество принять не такого, как все, гражданина?
Автор – Нина. И хоть сейчас я понимаю, что статья-то написана совершенно беспомощно, я благодарен ей хотя бы за такое участие в моей судьбе. Черт возьми, ведь именно этого мне и не хватало всегда.
Л. – это я. Я уже писал, что меня зовут Лев? Более долбанутого имени сложно себе представить, я считаю. В детстве я недоумевал: зачем меня так назвали? Почему не Бегемот, не Заяц, не Улитка? Потом свыкся. А бабушка объяснила. Медсестра ей сказала, когда она примчалась в реанимацию, что сейчас на небе созвездие Льва вот прям в ударе, и надо дать мне такое же сильное имя, как и знак Зодиака.
Эта же медсестра – видимо, в ее голове кипел эклектичный эзотерический суп – настояла на том, чтобы меня окрестили там же, в реанимации. А у меня ломка, представляете? Молодой священник, по ходу, до этого младенцев видел только на благостных мероприятиях в стенах храма, поэтому тощий красный червяк, исходивший поносом и бьющийся в конвульсиях, произвел на него тяжкое впечатление. Жалких десять минут покудесил он над моей душой и предпочел покинуть аскетичные интерьеры реанимации. Мне неудобно – может, я ему до сих пор в страшных снах являюсь? Или я много о себе думаю?