Плюс жизнь - стр. 2
Но все же умерла первой. Мне успело исполниться восемнадцать.
Я поступил в университет. Хотел в медицинский, но инфекционист в СПИД-центре, а это единственный человек, которому я доверяю, сказал, что с ежегодными проверками на ВИЧ для медиков я об этом могу забыть – нормально работать с моим диагнозом все равно не дадут. Поэтому пошел на биофак. И хоть выращивать ГМО-картошку и кукурузу по закону нельзя, корпеть над ними в лаборатории не воспрещается, что мне и придется после универа делать. Я не уверен, что это мое – быть ботаником. Наверное, поэтому и иду работать в морг. Буду подглядывать за медициной в щелочку.
– Что за ерунду ты тут понаписал?
– Так вы ж сказали, читать никто не будет. Да, это шутка, конечно, – заржал я. – Разве похож я на спидозного сына наркоманки?!
– Ну ладно, не похож, – услышал я голос молодой кадровички.
– Переписывай, – вздохнула приятная женщина.
Похоже, с такими кадрами они еще не сталкивались.
Я взял новый лист.
Спирин Лев Валерьевич, 1997 года рождения. Мать – Спирина Маргарита Александровна, преподаватель, умерла в 1997 году от внезапной остановки сердца. Бабушка – Спирина Вера Петровна, учитель младших классов, пенсионерка, умерла в текущем году.
Закончил среднюю школу № 28 и поступил в NГУ на биологический факультет.
Проживаю по адресу – ул. Декабристов, д. 110, кв. 88.
Эту биографию милые женщины одобрили.
Вы, конечно, уже поняли, что оба рассказа были правдивы.
Показать квартиру? Угловая хрущевка. Две плесневелые, плавно перетекающие друг в друга комнаты, по площади не маленькие, но вытянутые, как плацкартные вагоны.
Я живу в комнате, которую бабушка называла «библиотекой». В ней от прежней хозяйки, выжившей из ума школьной директрисы, покончившей с собой, осталась туча книг – от пола до потолка.
Раз уж я взялся тут распинаться перед вами, сразу обозначу круг любимых писателей. Без них я бы сдох, честно. Слова-то дома было кинуть некому. А книга дает иллюзию общения, да и собеседник почти гарантированно – не дурак.
Ну конечно, Сэлинджер. Это вы, должно быть, могли заподозрить. И ничего с этим уже не поделаешь. Я тут прочел, что он сказал перед смертью, мол, «Над пропастью во ржи» – ошибка. Ну да, конечно. Ошибка. А ничего, что благодаря этой «ошибке» я, может, до сих пор жив? Иначе же таким, как я, нам только вздернуться. Ну, или как там, Холден? Оседлать атомную бомбу?
Потом – Вишневский. Упаси боже, не Януш Леон. Я про Вишневского Александра Александровича. Сероватая книжка «Дневник хирурга» с предисловием маршала Жукова. Прочитав ее, я и решил стать хирургом. Но ВИЧ рассмеялся мне в лицо. И ничего, что вируса в моем организме, благодаря лекарствам, и нет почти. Да и придумали же кольчужные перчатки – это такая суперштука, которая ни при каких авариях не даст мне заразить пациента. И все ведь это прекрасно понимают. Но нет. Мне можно только в морг. (Хотя и туда нельзя, на самом деле, просто анализ на ВИЧ сдавать не обязали.) Я изо всех сил стараюсь, чтобы в моих словах не звучала вселенская обида, но получается что-то не очень, да?