Плоть и кровь - стр. 9
Константин натужно сглотнул, наполнил сеном еще одну корзиночку. Ну почему Мэри никак не может понять, откуда берутся их деньги? Она вышла на кухню, принесла кролика, поставила его на середину стола, окинула, склонив голову набок, критическим взглядом. Две круглых, красных мармеладины вместо глаз, черная овальная вместо носа и лакричные усы. На глаза Константина навернулись слезы. Чудо. Этого кролика вполне могла изготовить одна из пекарен, стоящих в центре города, – хоть та, огромная, белая, с поблескивающей черепицей, горами засахаренных фруктов на серебряных подносах и неприметными дымоходами, выдыхающими ароматы, густые и сладкие, как сама надежда.
– Надо было мне попросить Джоуи и Элеанор привезти что-нибудь, – сказала Мэри. – Они не намного беднее нас. Кон, ты бы подстилал на донышки корзинок газету, тогда не будет казаться, что мы поскупились на сено.
– Ладно.
Мэри снова вздохнула, и на этот раз вздох получился у нее затяжным, сухим и усталым, странно старческим для женщины двадцати шести лет.
– Вот и Пасха, – сказала она.
Константин кивнул. Американская Пасха. Греческой ждать еще три недели – впрочем, он знал, что Мэри не любит упоминаний об этом. Она при всяком удобном случае говорила: “Мы американцы, Кон. Америка-нцы.” А мать Мэри, перебравшаяся, чтобы дети ее стали гражданами США, из Палермо в Нью-Джерси, что ни день поднимает на своем переднем дворе, бок о бок с пластмассовой скорбящей Мадонной, американский флаг.
– Я так устала, – продолжала Мэри. – Вроде бы и праздник, все должны веселиться, а я ничего, кроме усталости, не ощущаю.
– Ты слишком много работаешь, – сказал он. – Нужно и отдыхать хоть чуть-чуть.
– Я делаю то, что обязана делать, – ответила она. – Разве не так?
Корзинки были уже почти наполнены, когда в столовой вдруг появился Билли, одетый в пижаму с ковбоями. Мэри настояла на том, чтобы детские пижамки покупались в универмаге “Мейси”, сколько бы они там ни стоили. Босой Билли стоял в проеме двери, и, когда Мэри его увидела, на лице ее, отметил Константин, появилось выражение немой, улыбающейся паники. Скрыть от мальчишки корзинки никакой возможности не было. Константин услышал, как Мэри прерывисто втянула в себя воздух.
– Что такое, милый? – спросила она.
– Чего это вы тут делаете? – поинтересовался Билли.
– Да ничего, милый, – ответила Мэри. Она подошла к сыну, опустилась перед ним на колени, заслонив от него столовую. – Просто сидим. В чем дело? Приснилось что-нибудь?
Билли тянул шею, пытаясь заглянуть за плечо матери. Константин чувствовал, как в горле его образуется жесткий катышек гнева.