Пленники раздора - стр. 3
Он врал сам себе. Он молчал не потому, что не хотел нарушить покой жены. Нет. Он молчал, так как боялся. Боялся, что она его не услышит. Потому что в небе – только солнце, луна, облака и звезды. А больше ничего нет. И даже радуга – не сверкающий мост, по которому живые могут, если повезет, попасть к ушедшим и вернуться обратно. Радуга… это просто радуга. Разноцветная дуга в небе.
– Не плачь, – застывшая узкая ладонь легла на плечо мужчине.
Крефф покачал головой:
– Я не плачу.
Падчерица пытливо заглянула в застывшее лицо отчима. Глаза у него были сухие. А взгляд отрешённый.
– Я слышу, – негромко сказала она. – Просто у тебя всё не как у людей. Поэтому и слёз нет.
Клесх медленно повернулся. Как сильно она похожа на мать. Даже говорит её словами. «Всё не как у людей…» Чёрная тоска снова стиснула горло. Обережник поднялся.
– Идём. Холодно.
Клёна вдруг порывисто его обняла.
– Ты прости меня! За всё, за всё прости! Я… я просто глупая! – из её глаз текли и текли слёзы.
Часто она теперь плачет. Почти постоянно. Как приехала накануне, так и заливается. А раньше ведь было слезинки не выжать. Гордая.
– Хорошо, что ты это понимаешь, – ответил он.
Девушка отпрянула, испугавшись, а потом посмотрела внимательнее в его лицо и улыбнулась. На ресницах поблескивали льдинки. Клесх обнял падчерицу. Он опять не знал, что сказать. Поэтому просто сжал в объятиях и сразу же отпустил. Да ещё повторил:
– Идём.
Они отправились обратно. Клёна ещё судорожно всхлипывала, вытирала ладонями замёрзшее лицо, а отчим размышлял, как с ней быть? Девка на выданье, красы такой, что поглядишь – глаза сломаешь. А в Цитадели одни парни. Ну, к чему ей с будущим обережником миловаться? Материну судьбу повторять? И не отошлёшь ведь, некуда, да и опасно…
Клесх смотрел на падчерицу, гадая, как отцы управляются с дочерьми? Что с ними делать? Как уму-разуму наставлять, да и можно ли? Ты ей про здравый смысл, про то, что не всякому верить можно, а она глазищами хлоп-хлоп и слёзы сыплются…
И ещё, поверх всех этих тяжких дум, не давала покоя другая мысль, которая была много важнее мыслей о Клёне. Что делать с Беляном и Лютом? Что с ними, Встрешник побери, делать?
* * *
Белян сидел на топчане и мастерил из прелой соломы крошечных человечков. Такими он, как все деревенские ребятишки, играл в детстве. Глупость конечно, но больше ему тут нечем было заняться. Человечков набралось уже больше дюжины, он рассадил их вдоль стены.
Дважды в день юноше приносили еду. Утром миску каши, ломоть хлеба и ковшичек молока. Вечером – похлебку и сухарь. Да ещё кувшин воды – пей, сколько влезет. Но ни пить, ни есть не хотелось. Пленник, то ходил из угла в угол, то возился на топчане, то вздыхал, то мастерил из соломы человечков, то снова ходил…