Пленэрус - стр. 36
– Значит, с Беней и Пугачевым вас будет восемь, – торопливо подытожил председатель. – Полагаю, с главным мы решили, можно переходить к техническим подробностям…
Костя с грохотом спрыгнул со стола, народ оживленно засуетился, вынимая из пакетов консервы и хлеб. «Технические подробности» Василий Гаврилюк обычно прятал в сейф, закуску приносил сам народ. Вот и Павел, поднявшись с места, покорно отправился в туалет мыть купленные фрукты.
Глава 6
Кажется, это был конкурс. Соревнование зубов – у кого более ровные, без кариеса и прочие дела. Такое Павел Куржаков видел впервые и таращился, что есть сил, даже глаза ладонями протирал. А претенденты один за другим выходили на сцену, вытягивались в стройную шеренгу и все как один резиново раздвигали губы. При этом подобно культуристам чуть покачивали торсами. Два с лишним десятка человек – и все с улыбчивым оскалом, с кокетливо разведенными руками! И среди всех этих кумачовых десен с ванильно-снежной эмалью ярким пятном выделялось золото партии, а именно зловещая улыбка Ёмы. Павел не понимал, как его допустили до конкурса, но видел, что члены жюри одобрительно покачивают головами и один за другим ставят Пугачеву высшие баллы. И оттого улыбка литератора становилась все более широкой и зловещей. Пугачев знал, на что давить, и на каких людских струнках играются главные шлягеры. В ход было пущено самое примитивное оружие – а именно власть золотого тельца. Разумеется, все видели, что зубы у Ёмы не свои и даже не из фарфора, однако солнечный металл затмевал разум, слепил, как лазерная указка. Конкурс шел своим чередом, но даже Павлу, не слишком искушенному в подобного рода действах, становилось ясно, что Ёма победит с разгромным счетом. И ладно бы конкурс – Павла пугала сама легкость, с какой люди подавались на уловку. А Пугачев уже открыто смеялся со сцены – сипло и неприлично громко. В зале раздались первые робкие хлопки, а вскоре уже все вокруг рукоплескали и что-то даже бравурно начинали скандировать. Павел толкнулся от кресла и взлетел вверх. Настолько резко, что ударился макушкой о потолок и очнулся.
Он был в ПАЗике – вместе с прочими коллегами. Машину безжалостно трясло на колдобинах, людей колотило о борта и спинки сидений. Таким немудрящим образом мироздание наказывало пассажиров за вчерашнюю пьянку.
Автобус басовито гудел и рвался вперед, стеклянным лбом размазывая встречных мух и бабочек, сайгаком подскакивая на дорожных изъянах. Было слышно, как громко и опасно икает на заднем сидении красавчик Костя, как жалобно постанывает во сне Юра Лепехов. Держась за сиденье, Павел оглянулся. Вразброс и вповал в салоне расположилась писательская братия. Кто-то громко храпел, кто-то посвистывал носом, густо пахло то ли бензином, то ли чем-то не менее огнеопасным. Зажатый между гитарой и пузатой китайской сумкой, Шура Бочкарев с благоговейным ужасом взирал на дремлющих соседей. Кажется, он единственный был трезв аки стеклышко. Спасибо Василию Гаврилюку, настоявшему на правиле неспаивания малолетних поэтов. Законы господа писатели в массе своей не уважали, однако в данном случае подчинились.