Платье для Золушки - стр. 4
Нас с детства обучают хорошим манерам, музыке, танцам, живописи и множеству самых разных наук – не хуже, чем в самых престижных гимназиях. А потом, повзрослев, мы становимся компаньонками дам из высшего света или гувернантками для княжеских и графских детей. Выпускницы пансиона-приюта баронессы Зиберт охотно принимаются на работу в самые лучшие московские и петербургские дома. «Они прекрасно воспитаны и при этом знают свое место» – так аттестует нас сама Анастасия Евгеньевна.
И мы стараемся держать марку – мы улыбаемся, даже если хочется плакать, мы вежливы и скромны. Мы тоже дворянки – как и те, кому мы будем прислуживать, – но у нас нет громких титулов и больших состояний. А самое главное – у нас нет родителей, которые могли бы о нас позаботиться. И мы благодарны баронессе за то, что о нас заботится она – как может, как умеет. Гордость – не самое лучшее качество, когда ты беден и одинок.
До нас доходили слухи, что некоторые из выпускниц обретали себя совсем в других ролях, становясь любовницами и содержанками богатых мужчин, но об этом в приюте говорить было не принято – каждый такой случай казался баронессе позором.
Мадемуазель Коршунова приносит в залу платье. Анастасия Евгеньевна тыкает пальцем в Дашу Хитрук, и та застывает, когда Коршунова начинает шнуровку корсета. Наряд Даше вполне по размеру, но при этом выглядит она в нём так жалко и нелепо, что баронесса морщится.
– А ну подними голову, расправь плечи! – командует она. – Ты сейчас похожа на старуху. Ты знаешь, что такое бал в княжеском дворце? Ты понимаешь, какие люди там будут?
Откуда Даша может это знать? Единственный бал, на котором нам довелось побывать, проходил в купеческом собрании. Но публика там была не самая взыскательная.
Даша красна как мак. Руки ее трясутся, а взгляд выражает отчаяние.
– Пошла прочь, дурёха! – сердится директриса. – Так и будешь в приюте век коротать, коль себя подавать не научишься.
Тамара, когда платье оказывается на ней, ведет себя совсем по-другому – она не стремится понравиться баронессе, и во взгляде ее читается плохо скрытое презрение ко всем оценивающим ее сейчас людям. И когда она по требованию мадам Зиберт идет от одной стены зала к другой, движения ее кажутся слишком резкими, угловатыми. Я понимаю – ей совсем не хочется ехать на бал.
– Оно ей коротковато, – замечает баронесса. – Да и слишком она худа.
– По подолу можно кружево пустить, ваше благородие, – предлагает мадемуазель Коршунова. – И корсет потуже затянем.
Анастасия Евгеньевна вроде бы соглашается, и я уже думаю, что мне не придется участвовать в примерке, когда замечаю ее требовательный жест.