Плачь, Маргарита - стр. 15
– Разве не того же ты хочешь и от остальных? – спросила Ангелика.
– Я не могу хотеть любви, не любя сам. А от прочих мне нужны лишь вера и послушание.
– И от меня?
– У тебя нет принципов – лишь море страсти. Я бы хотел утонуть в нем.
И еще Гели вспомнила карандашный рисунок Адольфа, выполненный с анатомической точностью, – ее собственное обнаженное тело с головою Рудольфа.
– Вот кого я люблю, – пояснил он.
Ее чуть не вырвало. После, в его отсутствие, она хотела уничтожить картинку, но эта гадость куда-то затерялась.
Порою отношения двух мужчин могли казаться странными и, даже при всей сдержанности и мужественной внешности Гесса, вызывать кривотолки. Показываясь на публике, Рудольф обычно оставался как бы в тени фюрера и всегда демонстративно его поддерживал. «Соглашатель», «слабохарактерный», «без личных амбиций», «идеалист» – цепочка подобных характеристик сопровождала его на протяжении всего политического пути, и лишь немногие знали, что, являясь фактическим изобретателем «фюрер-принципа» и бескомпромиссно ему следуя, Рудольф Гесс может при желании развернуть своего фюрера на все сто восемьдесят градусов.
«Но что ему я, мартышка, дурочка?» – не раз в унынии задавала себе вопрос Ангелика.
– Вот Адольф вернется, и я поговорю с ним, – сказала она вслух, подавив вздох, и солгала: – Я ведь еще не пробовала.
– Если ничего не получится, скажешь мне? – попросила подруга.
– Скажу.
После восемнадцатого наступили чудесные, солнечные дни. Кажется, все обитатели Бергхофа переживали умиротворение.
«Бергхоф – это чудо, – писал Геринг умирающей от чахотки жене. – Здесь снова начинаешь чувствовать жизнь. Фюрер в Берлине, Гесс улетел в Австрию, а Борман оказался славным малым. Мы работаем по три часа в день, но всё успеваем. У меня впервые за несколько лет появилось свободное время, и я… похудел. Большой привет тебе от наших милых, брошенных мужьями дам, как они сами себя называют, – от Эльзы, Хелен и Ангелики. Они, однако, ничуть не скучают и почти не расстаются. Дни стоят солнечные, сегодня термометр показал плюс двадцать пять».
Геринг лукавил. Не расставались лишь Эльза и Ангелика, Елена же присоединялась к ним только в утренние часы во время прогулок верхом или спонтанных пикничков в компании местных ребятишек, которые часто наведывались в усадьбу, еще не обнесенную по указанию Бормана двухметровой стеной.
Мужчины в это время занимались делами. По всему дому трещали телефоны, маячили адъютанты Геринга, которые, пока шеф работал, не решались сбежать на пляж или покататься на велосипедах.