Плачь, Маргарита - стр. 17
– Адольф звонит каждый день. И всегда просит тебя не будить. А Борманом кто угодно подавится.
Он улыбнулся.
– Ты говорила с Ангеликой? Завтра Адольф вернется. Я должен знать.
В ответ она напомнила, что он собирался принять ванну и что Геринг ждет их к ужину.
– Хорошо, – согласился муж, – после поговорим.
По всей вероятности, Геринг что-то собрался обсудить с Гессом, поскольку в столовой зале он встретил их один. Наблюдательная Эльза едва сдержала улыбку, увидев Германа одетым в историческую коричневую рубашку образца мировой войны из той самой партии, что была закуплена Ремом еще в 1924 году в Австрии, и двумя значками на груди – свастикой участника путча 1923 года и «орлом» Нюрнбергского митинга 1929 года.
Партийные остряки недаром окрестили Геринга «костюмером» – переодевания были для него своего рода языком, орудием, при помощи которого он настраивал себя и собеседника на нужный ему тон.
Гесс знал Геринга с 1919 года, когда они служили в одном авиаполку и Геринг был его командиром. «Костюмных ролей» Германа он никогда не одобрял, однако коричневая рубашка была его любимой одеждой. Кстати, фрау Брукманн, одна из первых поклонниц и покровительниц наци, утверждала, что этот цвет удивительно идет к его зеленым глазам. Сам Гесс явился в обычном костюме и светлом галстуке, так что при виде Геринга почувствовал, как настроение улучшилось.
– Приветствую «старого бойца», решившего вдруг вспомнить об этом, – не удержался он от маленькой колкости.
– Есть вещи, которые у нас в крови, старина. О них не помнишь постоянно, но и не забываешь никогда, как о собственном сердце, – улыбнулся Геринг. – Что будем пить: коньяк, шампанское?
– И по какому поводу? – спросила Эльза.
– По поводу заката, вашей улыбки, возвращения фюрера, венских товарищей… Неужели мы не найдем повода?
– Выпьем за мюнхенскую полицию, – усмехнулся Гесс.
– Ты и в полиции успел побывать? – удивился Геринг. – И что там?
– Пришлось соврать, что я выполнял рекламный полет. Там есть один сыщик, Генрих Мюллер. Он уже оказывал нам услуги… Так вот, он привез художника в авиаклуб, тот быстро намалевал на крыльях моего аэроплана – «Фелькишер беобахтер». Одним словом, я пробыл в Мюнхене не более двух часов.
– И ты, конечно, хочешь предложить этому Мюллеру поменять работу? – несколько озабоченно спросил Геринг.
– Почему нет? Думаю, он давно готов и ждет случая.
– Новые люди – конечно, неизбежность, но… Не чересчур ли активно они сразу начинают работать локтями?
Ради этого разговора Геринг лишил себя общества соблазнительной Елены и потому был энергичен.