Пираты, или Тайна Бермудского острова - стр. 38

– Итак, господа, – обратился Джеральдин Липкен к верноподданным сослуживцам, едва лишь, поддавшись резкому нервному возбуждению, бросил на стол новенький «Apple», отличавшийся самой последней моделью, – надеюсь, все поняли, что один из наших самых современных, разумеется секретных, судов, захвачен – кем?! – пока не знаю, но, прежде чем мы вступим в переговоры, давайте обсудим – что?! – надлежит в связи с возникшей ситуацией делать, а главное, – как?! – освободить моего дорогого сына, взятого врагами в заложники. Полагаю, не надо лишний раз объяснять, что укоренившаяся позиция «переговоров с террористами мы не ведем» в настоящем случае полностью неуместна! – закончил он циничное высказывание несколько грубо и отобразившись недовольной физиономией.

– Министру докладывать будем? – поинтересовался вице-адмирал Насреддин Смол, так же, как и его руководитель, одетый по форме. – Ведь все-таки чрезвычайность ситуации…

– А кто, собственно, он такой, – резким окриком не дал ему договорить более высокопоставленный офицер, – что мы должны ставить его в курс наших военных планов?! – прозвучал недвусмысленный намек на то существенное условие, что верховная должность в Америке достается гражданским. – Пусть занимается хозяйственный деятельностью, да и тем более, оставаясь в блаженном неведении, он спать будет намного спокойнее, как, впрочем, и сам Президент, – озвучил главнокомандующий жесткую, крайне устойчивую, позицию и вперил гневный взгляд в подчиненного, словно бы тот был не один из его ближайших соратников, без долгих раздумий готовый ради командира на всё, в том числе и на предательство государственных интересов, а заодно и на любое превышение должностных полномочий.

Да, действительно, как и все остальные, собравшиеся в том просторном, деловом кабинете (где из офисной мебели присутствовали массивный стол, предназначенный для проведения совещаний, огромный телевизионный экран, бывший в плазменном исполнении, тридцать штук металлических стульев, на сидениях проложенных поролоном), Смол давно уже попал под непререкаемое влияние адмирала Липкена и не имел никакого другого варианта, как согласиться со всем, что ему оным предписывалось. Когда-то, очень давно, настырный и волевой мужчина, родословной уходивший к арабским (а возможно, и берберским?) корням, успел в молодую бытность поучаствовать в афганском конфликте, где проявил себя бойцом отважным и смелым; однако, достигнув высокого положения и пятидесятисемилетнего возраста, стал более расчетливым, податливым и практически не обладавшим собственным мнением. Подвластный мужчина давно поседел, оброс возрастным жирком и (если бы не морское обмундирование) представлялся бы простым обывателем, полностью удовлетворенным заработанным положением, готовым (как говорят пираты) в любой момент спуститься на берег; о похожих намерениях лучше всего иного свидетельствовало умиротворенное лицо, казавшееся круглым и не в меру упитанным, – на нём можно выделить чрезвычайно карие, давно потухшие, «поросячьи» глаза, масляный, потный, нос и пухлые, мясистые губы; круглая голова давно облысела, и теперь представлялась гладкой, поблескивавшей выделяемой влагой, и отличалась плотно прижатыми небольшими ушами.