Песня Свон - стр. 13
Другие продавцы кричали в автомашины, которые медленно двигались вдоль Сорок второй. Девушки в блузках, оставлявших неприкрытыми руки, спины и животы, в джинсах, модных штанишках или кожаных лосинах стояли у двери каждой книжной лавочки и кинотеатрика или знаком предлагали тем, кто за рулем, сбавить скорость; некоторые уступали, и Сестра Ужас наблюдала, как юные девчонки уносились в ночь с незнакомцами. Шум почти оглушал, а через улицу перед «тип-шоу» на тротуаре сцепились двое молодых черных парней, окруженные кольцом других, смеющихся и подзадоривающих их на более серьезную драку. Возбуждающий аромат гашиша плавал в воздухе – фимиам убежища от жизни.
– Кнопочные выкидные ножички! – вопил другой продавец. – Кому ножички!
Сестра Ужас продолжала идти, ее взгляд устало перебегал с одного на другое. Она знала эту улицу, это пристанище демонов; много раз она приходила сюда проповедовать. Но проповеди никогда не имели действия, ее голос тонул в громе музыки и криках торговцев. Она споткнулась о тело чернокожего, распростершееся на мостовой; глаза его были открыты, кровь из ноздрей натекла лужицей. Она все шла, натыкаясь на людей, ее отталкивали с бранью, неоновый свет слепил. Рот ее был открыт, она кричала:
– Спасай свои души! Конец близок! Бог милостив к вашим душам!
Но никто не обращал на нее внимания. Сестра Ужас вклинилась в месиво тел и вдруг лицом к лицу столкнулась со старым, сгорбленным человеком в заблеванной спереди рубахе. Он обругал ее, схватился за сумку, выхватил несколько вещей и убежал прежде, чем она смогла хорошенько дать ему по морде.
– Чтоб тебе сгореть в Аду, сукин сын! – прокричала она, но тут волна леденящего страха прошила ее, и она вздрогнула.
На миг ее пронзило ощущение, что на нее налетает товарный поезд. Она не увидела, как ее сшибает, просто почувствовала, что ее вот-вот собьют. Жесткое костлявое плечо швырнуло ее на полосу движения машин с такой легкостью, будто тело ее превратилось в соломину, и в ту же секунду неизгладимая картина опалила ее мозг: гора растерзанных, обугленных кукол, нет, не кукол, она осознала это, как только ее опять понесло по улице, у кукол не бывает внутренностей, которые вылезают сквозь ребра, не бывает мозгов, которые вытекают из ушей, не бывает зубов, которые виднеются в застывших мертвых гримасах. Она зацепилась ногой за каменный бордюр и упала на мостовую; машина вильнула, чтобы не наехать на нее, водитель кричал и давил на гудок. Она была в порядке, только от ветра свело судорогой больной бок; она с трудом встала на ноги, чтобы посмотреть, кто же так сильно ударил ее, но никто не обращал на нее никакого внимания. Зубы Сестры Ужас стучали от холода, охватившего ее, несмотря на духоту жаркой полночи, и она пощупала рукой плечо, где, она знала, будет черный синяк, там, куда этот подонок толкнул ее.