Первое житие святого Антония Падуанского, называемое также «Легенда Assidua»

Публикуется в сокращении. – Прим. пер.

Lectio divina – молитвенное чтение Священного Писания и размышление над ним. – Прим. пер.

См. прим. 128. —Прим. пер.

См. прим. 117. —Прим. пер.

Вотивный, или обетный дар – дар человека, связанный с принесенным им обетом. В средневековой христианской практике вотивный дар является выражением богопочитания и благодарности Богу за определенную милость (например, исцеление, сохранение от опасности, рождение ребенка и т. п.), полученную после принесения соответствующего обета. Подробнее об этом см. прим. на стр. 231 и в разделе о чудесах в целом. – Прим. пер.

Санктуарий, или святилище – место, где почитаются могилы выдающихся святых, реликвии, чудотворные статуи и иконы. Санктуарий может быть возведен на месте мученической кончины подвижника (например, собор св. Петра) или там, где произошло чудо, например, явления Богородицы (Лурд, Фатима и т. д.). Еще одна характерная особенность санктуария – многочисленные паломничества верующих не только по случаю литургического празднования, а круглый год. Санктуарий может быть епархиального, национального или международного значения, в зависимости от того, получил ли он подтверждение от местного правящего епископа, конференции епископов или Святого Престола. Привилегии, даруемые санктуарию компетентными духовными властями, служат на благо духовной жизни верующих: возможность получить индульгенции, отпущение тяжких грехов и т. п. – Прим. пер.

См. прим. 90. —Прим. пер.

Лат. Досл. «Цицероном в защиту своего дома» – так в Италии говорят о человеке, пылко защищающем свои личные интересы. Выражение уходит корнями в античные времена. 29 сентября 57 г. до н. э. в коллегии понтификов Марк Туллий Цицерон произнес речь в защиту своего дома (Pro domo sua), в которой потребовал вернуть принадлежавший ему земельный участок на Палатинском холме, где когда-то был его дом, разрушенный после издания закона «Об изгнании Марка Туллия». 2 октября сенат постановил вернуть Цицерону земельный участок и отпустил средства на постройку дома (см. Марк Туллий Цицерон. Речи в двух томах. Т. 2 (62–43 гг. до н. э.) / В.О. Горенштейн, М.Е. Грабарь-Пассек. – М., 1962). – Прим. пер.

От Ordo minoriti (одно из первых названий францисканского ордена). – Прим. пер.

Историческая область в Северной Италии. В настоящее время – часть административной области Эмилия-Романья. – Прим. пер.

Лат. «простец и невежда». См. в Сочинениях св. Франциска: в Послании ко всему Ордену (39) – «ignorans sum et idiota» («я неуч и невежда»); в Об истинной и совершенной радости (11) «tu es unus simplex et idiota» («ты простец и невежда»). См. также 1Cel 120: «Franciscus virum idiotam et vere simplicitatis totiusque sinceritatis amicum» («Франциск, простак неграмотный, друг истинной простоты и совершенной искренности»).

См. прим. 4 к главе 7 Assidua. – Прим. пер.

В Liber de laudibus beati Francisci (Книга о хвалах блаженного Франциска), Anal. Franc. III, p. 696.

Область на северо-востоке Италии, у Адриатического моря. Административный центр – Венеция. Включает провинции: Беллуно, Венеция, Верона, Виченца, Падуя, Ровиго, Тревизо. – Прим. пер.

Не случайно в некоторых списках буллы Cum dicat Dominus к пергаменту прикреплен лист с тремя молитвами для Мессы.

Настоящая статья Верджилио Гамбозо была опубликована в 1981 г. в качестве введения к очередному критическому изданию Assidua. – Прим. пер.

Т.е., Богоцентризм. – Прим. пер.

О титуле «епископ», который Франциск употреблял по отношению к Антонию, ср. 2Cel 163, в: Anal. Franc. X, p. 225: «Et beato Antonio cum semel scriberet, sic poni fecit in principio littere: Fratri Antonio, episcopо meo» («Равно, когда писал блаженному Антонию, так начал письмо: Брату Антонию, моему епископу»).

Так сам святой называет в эпилоге свои Sermones dominicales (Воскресные проповеди), т. II.

Сугерий (Суэйро) II Вегас, четвертый из епископов Лиссабона после реконкисты 1147 г., возглавлял кафедру с 1210 по 1232 г. Предстоятель лиссабонской кафедры посетил Папскую курию в 1231 г., уже после начала процесса канонизации Антония. По всей видимости, перед возвращением на родину он побывал в Падуе, где молился на могиле своего великого соотечественника и духовного сына.

Чтобы собрать необходимый материал для описания vitam et actus (всего, что совершил за свою жизнь Антоний, ср. выше 1, 1), Аноним пользовался собственными воспоминаниями и сведениями, почерпнутыми, предположительно, во время епархиального процесса канонизации (см. также 27, 7–1) у других свидетелей, в первую очередь, у собратьев по Ордену, среди которых основное место занимали товарищи (consocii) святого Лука и Руджеро (ср. 15, 6).

А. Векки проницательно замечает: Аноним «немедленно, в самом начале, сравнивает свое сочинение с трудами евангелистов Марка и Луки, а также Собеседованиями [о жизни италийских отцов и бессмертии души – прим. пер.] св. Григория Великого».

Но не столько само по себе дело (ср. 1, 3) приобретает в его глазах такую значимость, сколько образ святого, который он готовится воскресить на этих страницах, и его деяния, главным образом, возрождение общественной и духовной жизни Падуи.

Habitus regularis, облачение Фернандо, – ряса регулярного каноника, свидетельствующая о его принадлежности к Ордену св. Августина (ordo sancti Augustini), ср. 3, 5. Это облачение называется первым (primaria) по отношению к францисканской рясе, в которую святой облекся, оставив монастырь каноников в Коимбре; см. 5, 5.8: ordinis vestri habitum […] animo desideranti suscipiam […] religionis sue habitum in monasterio viro Dei ocius imponunt.

Это ut ferunt (как сказывают) – не что иное, как риторическое кокетство. Хотя Аноним писал житие в далекой Падуе, безусловно, он не сомневался в существовании in extremis mundi fi nibus, то есть на берегах западного Атлантического побережья, civitas quaedam […] que ab incolis nuncupatur Ulixbona.

In regno Portugalie: название происходит от Portus и Cale, городов Порту и Гайа, расположенных в устье реки Дору. Древняя римская Лузитания, захваченная сначала вестготами, а позже арабами, в XII в. восстановила независимость и начала развиваться самостоятельно. Вначале страной правил глава рыцарей конкистадоров, Альфонсу Энрикеш, который, одержав победу при Сан-Мамеде (1128 г.), положил начало процессу отделения своего графства от королевства Леон и занялся отвоеванием земель, захваченных маврами. В 1143 г. он объявил себя вассалом Святого Престола, однако королевский титул был признан за ним лишь в 1179 г. благодаря Папе Александру III. Альфонсу Энрикеш умер в 1185 г. За время жизни святого Антония на португальском троне сменились три монарха: Санчо I (ум. в 1211), Альфонсу II (ум. в 1223) и Санчо II (ум. в 1248).

Древний город Олиссипия или Фелицитас Юлия был по строен на берегу устья реки Тежу (Тахо), где она, перед тем как впасть в Атлантический океан, образует залив, называемый «соломенное море». В 1147 г., после долгой и трудной осады, армия крестоносцев (среди них были также англичане и французы) под предводительством Альфонсу I завоевала город, однако столицей королевства он стал лишь в 1260 г. В 1394 г. в Лиссабоне была основана архиепископская кафедра, которая с 1716 г. носит титул патриаршей.

Древний романский собор, построенный Альфонсу I, существует до сих пор. В нем сохранилась купель, в которую был погружен новорожденный Фернандо во время крещения.

Речь идет о святом Викентии Сарагосском, диаконе, казненном во время гонений на христиан при Диоклетиане (ок. 304 г.); мощи св. Викентия, согласно местной традиции, хранятся и почитаются в кафедральном соборе Лиссабона.

Термин progenitores дословно означает не родители, а предки; Аноним пользуется этим термином из любви к вычурности и стилистическим усилениям. Однако он не сообщает нам имен; в хронике Benignitas (2.1) сказано, что отца Антония звали Мартин Альфонсу, а мать – Мария. О том, что отец святого носил имя Мартин, мы знаем из других лузитанских региональных источников, например, из Легенды о францисканских первомучениках (см. Anal. Franc. III, p. 2), и записи о кончине Марии, сестры святого.

Говоря о том, что у родителей был дом, достойный их положения, автор жития подразумевает их высокий общественный статус: они направляют первенца в епископскую школу (2, 5); frequentiam amicorum […] importunam (неуместное посещение друзей) вынуждает Фернандо оставить канонию Св. Викентия (3, 6); кроме того (5, 12–3) рассказывается о том, как святой, став миноритом, был вынужден прибегнуть к уловкам, чтобы сбить со следа разъяренных родственников. Принадлежность семьи Антония к знати подтверждается около 1246 г. анонимным автором Диалога (3.5): fuit nobiliori genere progenitus (был он от рождения знатного рода), это утверждение повторяется в Benignitas: nobili ortus progenie (от рождения благородного рода); та же легенда повествует, что Мартин был miles, то есть рыцарь. Падуанский хронист Роландино, из первых рук получавший сведения о жизни святого и знакомый с текстом Assidua, передает, что Антоний fuit de genere nobilium et potentum (был из рода знатного и влиятельного), см. Хроника, книга III, глава 5, с. 43.

По-видимому, подразумевается, что Фернандо был первенцем у молодой четы, как отмечает Ригальди (2, 2). Поэтому, возможно, что родители даже пережили сына. Не подлежит сомнению, что у святого была, по меньшей мере, одна сестра по имени Мария, что подтверждается записью о ее кончине, сделанной их современником в Мартирологе храма Св. Викентия (в настоящее время хранится в муниципальной библиотеке Порту, рукопись 707): XII Kal. Martii Era M CC XVII (то есть 18 февраля 1279 г.) […] obijt Maria Martinj, soror sancti Antonij (… почила Мария, дочь Мартина, сестра святого Антония).

Assidua (17, 1), хотя отмечает день, месяц и год кончины Антония, ничего не говорит о дате его рождения. Однако автор так называемой легенды Raymundina, составленной в конце XIII века, сообщает (13, 16), что к моменту смерти святому исполнилось 36 лет, поэтому нетрудно подсчитать, что родился Антоний не позже 1195 г.

Под священными писаниями в узком значении подразумевается Библия; в широком – христианское вероучение в целом. Можно предположить, что Фернандо начал посещать школу при кафедральном соборе по достижении разумного возраста и учился там до отроческих лет.

Церковные каноны, до сих пор остающиеся в силе, запрещают приносить монашеские обеты ранее достижения 14 лет. То, что Фернандо принимает монашескую жизнь в пятнадцать лет, отнюдь не исключение для аскетической христианской традиции. Например, в этом возрасте монашество принял св. Илларион: Erat autem tunc annorum quindecim (Было ему тогда пятнадцать лет); см. Иероним, Житие Иллариона 2, 7: PL 23, 30.

В 14 лет присоединился к францисканцам блаж. Симон да Коллаццоне (ум. в 1250 г.); немногим более 16 лет было известному хронисту Салимбене, когда он вступил в Орден миноритов.

Канония (Аноним пользуется не совсем точным термином monasterium) Св. Викентия вместе с пристроенной к ней церковью основана королем Альфонсу I в 1147 г. во исполнение обета в благодарность за отвоевание Лиссабона у неверных (комплекс полностью восстановлен после землетрясения 1755 г.). Вначале канония подчинялась епископу Лиссабона; в 1184 г. Папа Луций III специальной буллой изъял ее из епископской юрисдикции, и обитель присоединилась к монастырям Ордена святого Августина.

Друзья, своими частыми визитами нарушавшие мир в обители и беспокоившие сердце Фернандо, были отнюдь не простые люди. Гости, судя по тому, что их нельзя было нелюбезно выпроводить и приходилось смиряться, храня святое терпение, обладали высоким социальным статусом и могли позволить себе праздность. Это указывает, скорее, на знатное, чем простое, происхождение юноши.

Этот монастырь, наверное самый известный в Португалии, был основан в 1132 г. архидиаконом кафедрального собора Тельу при поддержке местного духовенства (особого упоминания заслуживают Хуан Пекульяр, позже возглавлявший кафедры Порту и Браги, и св. Тевтоний (ум. в 1166 г.), первый приор обители) на земле, пожалованной будущим королем Альфонсу I Завоевателем. Препятствия, чинимые епископом и канониками собора, побудили Тельу просить об изъятии обители из епископской юрисдикции и об установлении действительного протектората Святого Престола, что было поддержано Папой Иннокентием II в 1135 г. Особый статус общины впоследствии не раз подчеркивался в бесконечных спорах с епархиальными властями. Можно сказать, что с самого зарождения монастырю Святого Креста сопутствовали неудачи, поскольку, из-за бесконечных дрязг с местным епископом и присутствия в Коимбре королевского двора, община, развивавшаяся под эгидой монарха, постоянно прибегала к посредничеству светских властей. Монастырь принял правило общины каноников св. Руфа Авиньонского. Каноники Святого Креста, помимо обычных иноческих обязанностей, подвизались в служении милосердия в больницах Коимбры и Пенелы и исполняли пастырские обязанности в приходе Св. Иоанна и церкви в Лейрии. Жизненная сила монастыря проявилась как в основании новых общин, например лиссабонского монастыря Св. Викентия де Фора, так и в привлечении к подобному уставу монашеских общин многих из уже существовавших обителей. Монастырь был важным культурным центром и владел богатой библиотекой.

Словосочетание scriptura teste встречается также в главе 42, 11, где Аноним цитирует Библию; здесь же, термин scriptura указывает не на источник цитаты, а используется в широком значении: автор допускает неточность, спутав слова Иеронима с библейской сентенцией.

Познакомив нас в двух предыдущих параграфах с аскетическим горением Фернандо в новой обители, с помощью обще принятых формулировок агиограф обобщает восемь лет (хронологические рамки пребывания Антония в монастыре Святого Креста умалчиваются, хотя указывается, что в обители Св. Викентия он прожил два года), посвященных углубленному изучению богословия и Писания (lectio divina, sermones Dei, Scriptura о чем трижды упоминается в главе), под водительством католической традиции, представленной в sanctorum dicta – изречениях святых (4, 5), то есть в трудах Иеронима Стридонского, Августина, Григория Великого, Исидора Севильского и др.

Автор имеет в виду окончательно утвердившийся в эпоху святого Антония так называемый перечень четырех смыслов Библии, о котором идет речь в известном двустишии:

(Буква учит фактам; тому, во что надо верить, учит аллегория; мораль учит тому, что надо делать; тому, к чему надо стремиться, учит анагогия).

Неизвестно почему Аноним не упоминает четвертый смысл, а имен но эсхатологический, пронизывающий страницы Библии и указывающий верующему высшую цель.

Здесь впервые проявляется тема верности Антония ортодоксии, следствием которой стала борьба с еретиками, извращавшими учение Церкви. В то время в Европе существовало несколько подобных центров: на севере Италии, юге Франции и на Балканах. В Assidua антиеретическая деятельность Антония, прозванного благовестником (ср. 9, 3), описана довольно скупо: в 9, 4–, говорится о проповеди в Римини, где он вернул в овчарню Христову ересиарха Бононилло и многих heretica […] pravitate delusos; в 27, 2b в качестве антиеретической апологии подчеркивается значение посмертных чудес святого; вся 40 глава посвящена чудесному обращению в Падуе еретика Алеардино. На страницах жития древний город предстает незапятнанным какими-либо заблуждениями, можно сказать, цитаделью ортодоксии.

Агиограф не раз подчеркивает удивительные способности памяти Антония: cum talis esset industria, ut memoria pro libris uteretur (8, 6). Под cunctis подразумеваются его собратья и наставники по канонии в Коимбре.

Речь идет о пятерых францисканских первомучениках: священниках Берарде (или Беральде) да Кальви, Петре да Санджемини и Аккорсе, а также братьях Адиуте и Оттоне; место рождения трех последних неизвестно, но, возможно, они были из Умбрии, как и первые двое. Проповедники были казнены 16 января 1220 г. (эта дата служит вехой для восстановления хронологии жизни нашего святого, поскольку спустя несколько месяцев Фернандо присоединился к францисканскому движению). Пятеро монахов, отправившиеся на миссию в 1219 г. после генерального капитула, проходившего в Ассизи в торжество Пятидесятницы, под руководством брата Виталия, который позже из-за тяжелой болезни был вынужден отказаться от путешествия, пересекли Арагонское королевство и прибыли в Португалию, где, пользуясь теплым приемом, оказанном королевой Уракой, прожили некоторое время в Коимбре. Более чем вероятно, что в этом городе они посещали монастырь Святого Креста, где перед тем как отплыть в Африку и познакомились с каноником Фернандо, впоследствии святым Антонием, своим будущим собратом по Ордену.

Инфант Педро, третий сын короля Санчо I, брат Альфонсу II, родился в 1187 г. Папа Гонорий III взял под покровительство святого Петра (и свое личное) инфанта и все его владения que in presentarium rationabiliter possides aut in futurum iustis modis prestante Domino poteris adipisci (которые согласно правильному расчету принадлежат тебе в настоящее время и в будущем справедливо по воле Господней можешь приобрести). В 1227 г. Папа Григорий IX принял предложение Педро сражаться против врагов Церкви. Педро был женат на Аремберге, графине Ургель (умерла в 1231); обменял графство Ургель на принципат Мальорка, отвоеванный у арабов в 1230 г. королем Иаковом Арагонским. Умер, не оставив наследников, в 1258 г.

Лишь францисканские источники (Assidua и ее круг, различные Passiones (рассказы о страданиях) марокканских мучеников) сообщают о том, что из-за разногласий с братом по поводу наследства инфант отправился в добровольное изгнание к мирамолину (от араб.: эмир уль-мименин = предводитель верующих). Некоторые исследователи считают, что под титулом «мирамолин» скрывается сын повелителя альмухадов Мухаммада бен Нассера, потерпевшего поражение в битве при Лас Навас де Толоса в 1212 г., Абу Якуб, которого в Passio пяти мучеников мы встречаем под именем Aboidile vel Abiacob.

В последнем источнике сообщается, что инфанта сопровождал в качестве капеллана Жуан Роберти, canonico Sancte Crucis de Colimbria […] viro devotione famoso (каноник Святого Креста из Коимбры […] муж, известный благочестием). Именно ему в Марракеше были переданы тела первомучеников, и, вероятно, по его инициативе мощи перевезены в Коимбру в храм Святого Креста, где почитаются по сей день.

Еще один придворный инфанта, Педро Стефан, прозванный Мангарадо, в сотрудничестве с епископом Лиссабонским Матфеем (ок. 1259–282) и министром провинции миноритов составил детальное Passio первомучеников, копия которого была направлена генеральному капитулу францисканцев.

Василий Жуковский (1783–852) посвятил этим событиям балладу Королева Урака и пять мучеников: «Свирепый мавр хотел, чтоб их тела / Без погребенья честного истлели, / Чтоб расклевал их вран иль псы их съели, / Чтоб их костей земля не приняла. // Но Божии там молнии пылали; / Но Божий гром всечасно падал там; / К почиющим в нетлении телам / Ни пес, ни вран коснуться не дерзали. // Мирамолин, сим чудом поражен, / Подумал: нам такие страшны гости. / И Педро, брат мой, взял святые кости; / Уж на пути в Коимбре с ними он». —Прим. пер.

Мы практически не располагаем сведениями по зарождению францисканского движения в Португалии. Первая малочисленная группа «кающихся из Ассизи» (Penitentiales sumus et in civitate Assisii nati fuimus – мы кающиеся и родились в городе Ассизи – в Anon. Per. 19c, p. 445; erant viri penitentiales de civitate Assisii oriundi – были они кающимися мужами, появившимися из города Ассизи – Tres Socii 37c, p. 117) прибыла на западное побережье Европы к 1217 г. Преодолев немало трудностей, заручившись покровительством королевы Ураки, супруги Альфонсу II, и Санчи, сестры короля, францисканцы смогли основать маленькие обители в Лиссабоне, Аленкере и Гимарайнше, а затем, вероятно, в 1219 г., в Оливайше под Коимброй. Между тем, монахам из числа миссионеров, возглавляемых министром иберийской провинции Ордена Джованни Паренти, имевшим при себе рекомендательные грамоты от Папы Гонория III и ряда кардиналов, был оказан более радушный прием; в том же году прибыли и будущие мученики, следовавшие в Марокко.

Скит в Оливайше, холмистой местности, заросшей оливковыми деревьями, изначально был посвящен Антонию Великому, впоследствии же был назван в честь Антония Лиссабонского. В конце XIII в., когда движение миноритов окончательно приобрело характер монашеского ордена, братья покинули уединенный скит и перебрались в Коимбру в монастырь Св. Франциска, построенный на берегу реки Мондегу. Лишь в 1539 г. в Оливаише была восстановлена община францисканцев-реформатов, просуществовавшая там до 1834 г.

Вслед за святым Павлом, противопоставляющим Ветхий и Новый Завет (буква убивает, а дух животворит, 2 Кор 3, 6), автор жития отмечает противоречие между недостатком богословской культуры первых францисканцев и их евангельской жизнью, вызывавшей восхищение.

В этой главе для описания организационной структуры францисканства несколько раз используется термин ordo (здесь, в заглавии и в 5, 3.5), в 5, 8 —термин religio, в главах 23 и 47 —congregatio. Синонимы ordo и religio имели в текстах того времени следующие смысловые оттенки: термин ordo носит общий характер, указывает, в первую очередь, на внутреннюю структуру (ordo canonicalis, ordines angelici), religio – более специальный, подразумевает получившее каноническое одобрение собрание людей, стремящихся к христианской святости.

Словосочетание ex more (по обыкновению) проливает свет на поступок Антония: присоединение к новому харизматическому движению было не внезапным решением, не капризом, а плодом молитвы и раз мышлений. Очевидно, святой имел обыкновение беседовать с нищенствующими братьями, а для того, чтобы действие вошло в привычку, требуется время, по меньшей мере, несколько месяцев.

Простым нищим братьям кажется невероятным, что столь важный человек просит принять его в их ряды; охваченные счастливым изумлением и, наверное, опасаясь, что кандидат передумает, они, чтобы избежать колебаний, ne mora periculum trahat, решают, что переход совершится послезавтра: diem […] proximum sequentem constituunt. Кто принимает св. Антония в Орден? Из контекста следует, что нищенствующие братья, минимум двое, принимают решение по собственной инициативе и назначают день облачения. В Уставе францисканцев, в том виде, в каком он существовал после генерального капитула 1221 г., о принятии в Орден сказано следующее (2, 1–): Si quis divina inspiratione volens accipere hanc vitam venerit ad nostros fratres, benigne recipiatur ab eis […] ed essi ad suum ministrum, quam citius possunt, eum repraesentent (Если кто по Божественному вдохновению, желая принять этот образ жизни, придет к нашим братьям, да будет ими благосклонно принят […] и они пусть препроводят его как можно скорее к своему министру). Словосочетание suum ministrum имеет весьма общий характер: этим человеком мог быть настоятель обители (minister loci, как мы увидим в 8, 3), или тот, кого впоследствии стали называть кустодом – глава конгломерата общин на территории провинции. Яснее и точнее сказано в Уставе, утвержденном буллой (2, 1), согласно которому, братья, встретив желающих жить по-францискански, mittant eos ad suos ministros provinciales, quibus solummodo et non aliis recipiendi fratres licentia concedatur (отошлют их к министрам своих провинций, и только им позволено принимать братьев, и никому иному).

Однако речь идет о событиях, происходивших, самое позднее, летом 1220 г., и, возможно, из-за юридической путаницы, существовавшей в то время во францисканском движении, братья, собиравшие милостыню, сами, без лишних формальностей, сразу согласились. Они хорошо понимали, что за человек просит их о принятии в Орден, и порадовались его достойному похвалы желанию стать мучеником. Возможно, еще было в ходу правило, сложившееся на заре францисканства: propter paucitatem fratrum (ввиду малого числа братьев), мы знаем, что unusquisque habebat a beato Francisco potestatem recipere quos volebat (всякий имел от святого Франциска власть принимать, кого хотел).

Также возможно, что, поскольку на обширной территории Иберийского полуострова, поделенной между четырьмя королевствами, у францисканцев была всего одна провинция, брат Джо ванни Паренти не мог лично рассматривать многочисленные прошения о принятии в Орден, и поэтому делегировал настоятелям некоторых обителей право принимать такое решение. Впрочем, вполне возможно, что Паренти задержался в Коимбре, куда, наверняка, прибыл, чтобы встретить мощи пяти собратьев-мучеников, погибших в Марокко. Как бы то ни было, окончательное решение о принятии Антония в Орден Братьев Меньших принимал министр провинции, по всей вероятности, именно Джованни Паренти из Карминьяно (Флоренция). Бывший судья, он cum fi lio intravit ordinem Minorum (вступил в Орден миноритов вместе с сыном). Обязанности министра иберийской провинции исполнял с 1219 г. вплоть до своего избрания на капитуле 31 мая 1227 г., в Порциунколе, на пост генерального министра Ордена, который занимал до 29 мая 1232 г., передав накануне канонизации Антония обязанности брату Илии, избранному на генеральном капитуле в Риети. Паренти мог выступать в качестве свидетеля на процессе канонизации и, возможно, поделился своими воспоминаниями с автором Assidua.

Точнее, приора, а не аббата, поскольку речь идет об общине регулярных каноников, а не о монашеском ордене. В то время монастырь Святого Креста возглавлял Жуан Сезар. Согласно посланию Папы Гонория III от 13 ноября 1221 г., приор Жуан исполнял свои обязанности и сталкивался с трудностями еще со времен понтификата Иннокентия III (1198–216). Скончался в 1226 г. На посту приора его сменил каноник, также носивший имя Жуан, имевший богословскую степень. По-видимому, в качестве преподавателя, он курировал богословскую формацию Антония. Новый приор, в свою очередь, также доставил немало неприятностей СвятомуПрестолу и, преследуя францисканцев, принес монастырю дурную славу. 11 июля 1233 г., то есть через год после канонизации Антония, Папа Григорий IX был вынужден направить приору послание Intelleximus cum dolore, в котором написал (cf Bull. Franc. I, 114–115): Totus, ais, mundus post fratres Minores abibit, si dimittamus eos sic (Говоришь, весь мир уйдет за Братьями Меньшими, если мы их так оставим), и поэтому in dilectorum fi liorum fratrum Minorum iniuriis debaccharis (неистово бросаешь обвинения в возлюбленных сынов наших, Братьев Меньших), не отдавая себе отчета, что Christus in fratrum Minorum ordine nascitur, et salutem innumere multitudinis exemplo, doctrina et miraculis operatur (Христос родился в Ордене Братьев Меньших и спас бесчисленное множество [народа] Своим примером, учением и чудесами).

Помимо согласия приора требовалось согласие общины канони ков, в то время насчитывавшей семьдесят человек: действительно, папская привилегия, по которой коимбрский приорат пере ходил под эгиду св. Петра, решительно требовала: nulli fratrum, post factam inibi professionem, absque prioris totiusque congregationis permissione, liceat ex eodem claustro discedere; discedentem vero absque communium litterarum cautione nullus audest retinere (никому из братьев не позволено, после принесения в этом месте обетов, уйти из монастыря без разрешения приора и всей общины; ушедшего же без общего письменного поручительства пусть никто не осмеливается удерживать).

В те времена еще не был введен период новициата (ср. прим. 51), поэтому облачение приравнивалось к принесению обетов; надеть монашескую рясу означало связать себя с общиной, приняв ipso facto ее modus vivendi, закрепленный в уставе. Облачение Антония во францисканскую рясу было совершено на скорую руку прямо в монастыре Святого Креста без исполнения предписанных и традиционных обрядов: все Лузитанское королевство (а значит, и Коимбрская епархия, и монастырь, и его приор) находилось под интердиктом архиепископа Браги, примаса Португалии, запрещавшем публично совершать литургию и любые богослужения вообще.

На заре францисканства ученик Ассизского Бедняка выглядел так: босоногий (обувь разрешалось носить только при крайней необходимости); одет в рясу с капюшоном из необработанной шерсти, цвет которой варьировался от почти белого до темно коричневого, – использование искусственно окрашенной ткани запрещалось, – и в штаны типа кальсон (если было нужно, можно было надеть еще и подрясник без капюшона); препоясан веревкой из конопляных, шерстяных или льняных нитей. В холодные месяцы разрешалось использовать накидку, хотя об этом прямо не сказано в Уставах (об Антонии см. 38, 2, о Франциске – Первое житие Фомы Челанского [далее —1 Cel 79]); клирики были обязаны выстригать тонзуру.

Если трактовать выражение amaritudo cordis не как синоним раздражения и обиды, неприязни к перебежчику, а как грустную иронию, то, очевидно, не названный собрат был другом Фернандо. Неизвестный падуанский проповедник, автор панегирика In medio ecclesie – Sicut ait в кон. XIII – нач. XIV века, упоминая ответ Антония огорченному канонику, пишет: Quod etiam ipse indubitanter fecit, et usque ad fi nem vite sue, vigiliam beati Antonii in pane et aqua devote et humiliter ieiunavit (Благочестиво и смиренно держать пост на хлебе и воде в канун праздника святого Антония – вот, что наверняка тот [т. е. каноник] делал, причем до конца жизни).

Конечно, человек, решивший принять смерть, подражая марокканским мученикам, не был трусом; если чего он и опасался, то лишь того, что его родственники (кто именно, не уточняется), похитят его, помешав уехать, и тем самым, не дадут ему исполнить задуманное. Еще одно доказательство социального «веса» семьи святого.

По этому вопросу существует первая поправка к Assidua, сделанная в падуанских кругах в конце XIII в. в связи с составлением новой легенды, Raymundina (4, 16), согласно ко то рой, новичок не сам поменял имя, а по инициативе братьев из Оливайша. Они стали называть его Антонием вместо Фернан до, вдохновившись именем покровителя скита.

Текст ясно указывает, что пребывание Антония в скиту в Оливайше было кратким. Он перешел к миноритам не для того чтобы радикальнее следовать Евангелию, но лишь затем, чтобы отправиться к сарацинам и стать мучеником. Причем отъезд должен был произойти немедленно: mox ut introgressus fuero (сразу, как только присоединюсь к вам). Итак, каноник ставит условие, а братья принимают его, не раздумывая. По-видимому, в скиту он пробыл, самое большее, несколько недель. В те времена у францисканцев еще не был введен год новициата, предшествующий каноническому принятию в Орден. Папская булла Cum secundum consilium sapientis, изданная в Витербо 22 сентября 1220 г., была обнародована, когда Антоний, возможно, уже подготовился к отъезду, и, в любом случае, чтобы документ получил распространение и повсеместно вступил в действие, требовалось несколько месяцев. Этот важный документ, по решению Гонория III, устанавливает годичный новициат – условие, без соблюдения которого никто не мог быть принят в Орден: Auctoritate itaque vobis praesentium inhibemus, ne aliquem ad professionem vestri ordinis, nisi per annum in probatione fuerit, admittatis (Поэтому настоящим мы своей властью предписываем вам: никто да не будет допущен к обетам в вашем Ордене, кроме как после годичного испытания). После принятия связь с Орденом становится нерасторжимой: Post factam vero professionem, nullus fratrum ordinem vestrum relinquere audeat, nec relinquentem alicui sit licitum retinere (После же принесения обетов, да не смеет никто из братьев оставить ваш Орден, также запрещается удерживать кого-либо из оставивших). Наконец, Понтифик разрешает настоятелям прибегать к церковной цензуре для наказания злоупотребления extra obedientiam evagari (отступления от послушания) тех, кто облачился во францисканскую рясу, а также тех, кто нарушит обет бедности.

Антоний быстро прибывает в terram saracenorum, не уточняется, куда именно. Тем не менее, позднейшие легенды указывают точное место, вернее, «сарацинский» город, куда прибыл святой: речь идет о Марракеше (Marochium), как видно из подзаголовка. Именно там принесли в жертву свою жизнь первые францисканские мученики. Уехал Антоний не в одиночестве, тем более, что речь шла о трудном, полном лишений путешествии с миссионерской целью; францисканский обычай, опираясь на слова Евангелия (см. Мк 6, 7; Лк 10, 1), предписывал, чтобы братья странствовали пешком, по двое. Агиографы, под влиянием брата Мариано Флорентийского (ум. в 1523 г.), пишут, что спутником святого был брат Филипп Кастильский. Некоторые предлагают кандидатуру брата Льва Лиссабонского, принявшего мученическую кончину в Марокко еще при жизни Антония. Чтобы проповедовать, святой должен был знать арабский язык, что для уроженца Пиренейского полуострова не представляло никакой трудности; также возможно, что он пользовался помощью неизвестного socius (спутника).

Название порта, куда вынужденно зашел корабль с Антонием на борту, неизвестно; согласно местным преданиям, появившимся позднее, святой сошел на сицилийскую землю в Таормине либо Милаццо. Пребывание Антония в Чефалу и Виццини документально не подтверждено, равно как и утверждение, что он возвращался на Сицилию в последующие годы. С уверенностью можно утверждать, что святой пробыл на острове около месяца и что жил он, как сказано чуть ниже, во францисканской обители в Мессине.

Речь идет о капитуле, проходившем в Порциунколе на Пятидесятницу 1221 г. в течение семи дней. На него собралось около трехсот братьев.

В капитуле мог принимать участие кто угодно, даже новиций, присоединившийся к братьям буквально накануне. Известие о приглашении, благодаря своему положительному эмоциональному заряду, придало Антония сил. Что касается путешествия из Мессины в Ассизи, то есть гипотеза, что расстояние почти в шестьсот километров выздоравливающий монах преодолел пешком почти за месяц, из расчета, что в день он проходил в среднем по тридцать километров. Учитывая слабое физическое состояние святого, можно предположить, что, предпочтя преодолеть по морю расстояние от Сицилии до побережья центральных областей Италии, Антоний на корабле прибыл либо в Неаполь, либо в Анцио, а оставшуюся часть пути прошел пешком. Эта гипотеза не только больше соответствует ослабленному состоянию здоровья паломника, но отчасти подтверждается и тем, что в местных преданиях нигде, на всей территории от границ Лацио до крайней точки Калабрии, не сохранилась память о путешествии или пребывании святого.

Мы видим распределение братьев: министры, избранные либо переизбранные на капитуле, сообщают о своих нуждах и предпочтениях генералу, от которого зависело передвижение каждого брата. На заре францисканства все Братья Меньшие были приписаны к Ордену, и лишь временно – к той или иной провинции. Например, Джордано да Джано так говорит о том, как он был направлен в некую провинцию: «Такой-то брат да пойдет в такую-то провинцию».

»…св. Антоний стал Братом Меньшим […] главным образом (если не исключительно) для того, чтобы отправиться в Марок ко и встретить там мученическую кончину […]. Он ничего не видит перед собой, кроме Марокко и мученичества, и единственный путь для достижения цели – ряса и Орден пятерых счастливчиков; для достижения-то этой цели он и выпрашивает себе рясу. Немедленно! Ему не интересно постичь их образ жизни, не привлекает его ни их нищета, ни покаяние, ни обаяние их великого Отца (а ведь на дворе еще 1220 год!), ни их восхитительная простота и святая радость […]. В Марокко он заболевает и более не может стремиться к мученичеству, надеяться на него; тогда в его душу просачивается размышление и он с любовью принимает как волю Божию свое новое призвание во всей его полноте. У Антония есть добродетель, свойственная и св. Франциску. Она проявляется во все времена, но особенно заметной была в начале истории Ордена: отвлечение от всего и полное препоручение себя воле, водительству Бога. Господь мало-помалу формирует душу, как Франциска, так и Антония, Своим сокровенным светом и внешними событиями. Буря, Сицилия, капитул в Ассизи. Я не могу объяснить его участие в капитуле ничем, кроме как тем генезисом, о котором говорил выше. Он приходит от разочарования, и пока еще не полностью возродился к новой любви. С одной стороны, его дух умерщвлен закатом самонадеянной мечты о мученичестве; с другой стороны, событие, которое он наблюдает, оказывается откровением, ослепительным и одновременно смиряющим уроком новой добродетели, неслыханной, неожиданной, чудесной, другой мечтой, дарованной ему среди многочисленной толпы, собравшейся вокруг Отца […]. Было предложение отправиться навстречу мученичеству в иные, германские земли; но Антония это больше не волнует. Теперь он понял, что значит быть Братом Меньшим […], там, среди собрания святых и героев он чувствовал себя ничтожнее любого из новициев. Нужно было идти в «школу», а не на «работу»[…]. Его призвание быть Братом Меньшим обрело совершенство на капитуле «рогожек», а в Монтепаоло его душа окончательно стала францисканской» (Б. Бугетти. Некоторые противоречия вокруг св. Антония Падуанского. 1931, с. 388–90)

Dialogus de gestis sanctorum fratrum Minorum (Диалог о деяниях святых Ордена Братьев Меньших) посвящает краткий отрывок (с. 190–95) некоему брату Грациану, qui requiescit Auximi (который упокоился в Озимо). Агиографы св. Антония считают, что именно об этом человеке идет речь в Assidua. В Dialogus сказано: Erat namque sacerdos de Romaniole partibus oriundus, nomine Gratianus, qui mire simplicitatis cultor existens, admiranda seculis omnibus opera, dum adhuc viveret, auctore Christo, perpetravit (Был же священник родом из Романьи по имени Грациан, удивительный почитатель простоты, под руководством Христа совершивший при жизни деяния, во все времена вызывающие восхищение).

Далее рассказывается об одиннадцати чудесах, три из которых произошли на его могиле; в самом живописном описывается, как святой брат во время проповеди разогнал грозовые тучи над своими слушателями (с. 194–95). В повествованиях о его чудесах сквозит simplicitas pura et fi des plena (чистая простота и безукоризненная вера) (с. 191), смирение и радость (с. 191–92), слава святого, которой его наградила людская молва. Согласно Martirologium franciscanum (Францисканскому мартирологу) Артура да Монстье, брат Грациан, провинциал Романьи, скончался 30 марта 1241 г. в Пенна-ди-Сан-Марино (Пеннабилли).

Генеральным министром (упомянут также в 7, 1) был тогда брат Илия, как свидетельствует исправление «2 кодекса 74: […] frater Gratianus a fratre Helia generali ministro sibi dari fratrem Antomium […] suppliciter postulavit et obtinut (брат Грациан у брата Илии, генерального министра, решил […] просить направить к себе брата Антония, и добился этого). Кроме того, сам Франциск называет генеральными министрами братьев Петра Катанского (исполнявшего это служение с 29 сентября 1220 г. до 10 марта следующего) и сменившего его Илию Ассизского (возглавлял Орден до Пятидесятницы 1227 г., в 1232 г. был вновь избран на этот пост и не покидал его до 1239 г.); см. Послание ко всему Ордену: dico […] fratri Helie, ministro totius religionis nostrae et omnibus generalibus ministris, qui post eum erunt (говорю […] брату Илии, министру всего нашего Ордена, и всем генеральным министрам, которые будут после него); так и в Завещании (27): Et fi rmiter volo obedire ministro generali huius fraternitatis (И твердо хочу повиноваться генеральному министру этого братства). Во Втором житии Фомы Челанского (1247; далее —2 Cel) оба, и Петр, и Илия, называются генеральными викариями, например, в 2 Cel 182: conversus ad fratrem Petrum Cathanii vicarium suum (обратившись к своему викарию брату Петру Катанскому); прочие фрагменты относятся к Илии, однако, так как он был подвержен своего рода обструкции, имя его прямо не упоминается, например, в 2 Cel 207 frequenti supplicatione vicarii sanctus pater pulsatus (святой отец, принужденный постоянной мольбой викария)…

В действительности речь шла о странном двоевластии (диархии), не признанном Папой; это подтверждается тем, что в окончательной редакции Устава, утвержденной Гонорием III 29 ноября 1223 г., истинным главой братства назван Франциск (гл. I, 2–). 2 Cel лишь подстраивается, хотя и с опозданием, под юридическую структуру Ордена, полученную от Папской курии. В неофициальных агиографических компиляциях «эхо»слов Франциска звучало и после 1247 г.

Словосочетание exercitatio ecclesiastica, упомянутое в этом контексте, по-видимому, соответствует, как «пастырской практике», так и «богословской культуре», «опыту в постижении священного».

В кодексе 74 этот параграф изложен иначе: согласно ему, инициатива удалиться в пустынь исходила не от самого святого, а, скорее, от братьев. В пустыни Монтепаоло подвизалось около шести монахов, однако среди них не было священника, поэтому, отметив, что Антоний был simplicem virum et purum (муж простой и непорочный), община попросила министра направить к ним его pro celebrandis divinis (для совершения богослужений). Вероятно, братья из Монтепаоло ближе познакомились с ним на обратном пути из Ассизи в Романью.

Пустынь Монтепаоло находится на высоте 400 м над уровнем моря в нескольких километрах от Кастрокаро, провинция Форли. В наши дни в этот францисканский санктуарий, посвященный св. Антонию, приходят многочисленные паломники.

Термин capitulum здесь означает утреннее собрание всей общины, посвященное молитве, испытанию совести, размышлениям. Это редкое и очень важное упоминание о распорядке дня в первых францисканских монастырях, благодаря которому мы получаем сведения о жизни монахов в то время: частота собраний – cotidie (ежедневно); время – matutinali (утренние); место – дом общины; участники – все братья пустыни.

Данный параграф (24 слова) в кодексе 74 соскоблен и заменен полемико-информативным экскурсом из 163 слов. В первой части редактор падуанского кодекса отмечает, что святой не брал с собой в пещеру хлеб и воду, но возвращался на трапезу к братии, во второй добавляет, что Антоний чередовал молитву и труд, почему и попросил гвардиана вместо обязанности убирать монастырь назначить ему послушание мыть посуду (об этом см. Assidua 8, 6).

Хотя в 17, 3 Аноним утверждает, что святой обедал в общине, здесь он настаивает на противоположном, сопрягая анахоретство и жизнь в общине. Collatio – здесь: духовная вечерняя встреча общины, составлявшая пару с matutinale capitulum, с которого начинался день в пустыни. Распорядок дня строился согласно каноническим часам: часы matutinum ночью, утреня на рассвете, час первый – утром, третий – в девять часов (вплоть до этого часа монахи соблюдали silentium altum – возвышенное молчание), шестой час – в полдень, девятый – в три пополудни, вечеря на закате дня и, наконец, повечерие post solis occasum (по заходе солнца).

Очевидно, речь идет о колоколе церквушки, в которой совершались литургические священнодействия, т. е., месса и литургия часов. Колокольный звон определяет ритм жизни в пустыни согласно древней монашеской традиции, к которой также присоединяется францисканское движение, и, в первую очередь, общины отшельников. Для них святой Франциск в период с 1217 г., но не позднее 1221 г. составил известный Устав для эремиториев.

По-видимому, автор жития обращается к собранным во время процесса канонизации воспоминаниям некоего собрата, жившего в пустыни Монтепаоло во время пребывания там Антония и ставшего свидетелем суровейшей аскезы святого.

Титул minister loci – важная хронологическая подсказка, отпечаток раннего францисканства. По-видимому, речь идет о настоятеле францисканской общины Форли. Настоятелей обителей начали называть гвардианами (guardianus – латинизированный термин германо-итальянского происхождения, эквивалент лат. custos) только в 1223–226 гг. В комментарии Quatuor magistri (Четырех магистров) к IV главе устава сказано: Guardiani vero intelliguntur sicut ministri et custodes, qui sic solebant primitus nominari (Под гвардианами же подразумеваются как министры, так и кустоды, которых вначале так было принято называть). Минорит Уго де Динь (ум. в 1285 г.) в Expositio super regulam fratrum Minorum (Объяснение устава Меньших Братьев) говорит о ministri provinciales (министрах провинций) и ministri locales (министрах обителей), причем последних в некоторых регионах называли гвардианами. Во францисканских уставных документах (Устав, не утвержденный буллой 1221, Устав, утвержденный буллой 1223) о настоятелях обителей не сказано ни слова; очевидно, эта проблема выявилась постепенно, параллельно с процессом стабилизации первых общин, и решалась сразу на практическом уровне. В своем Завещании (27) Франциск под гвардианом имеет в виду брата, которому он лично подчинялся (и твердо хочу повиноваться генеральному министру этого братства и тому гвардиану, которого он изволит мне назначить), а не настоятеля монастыря, и эта особенность лишний раз показывает, насколько расплывчатой была в то время терминология.

Братья из Ордена проповедников, чья высокая интеллектуальная подготовка была повсеместно известна, гостят во францисканской обители (locus), и сам minister миноритов принимает сынов св. Доминика. Интересно отметить, что один из трех духовных лиц, отвечавших за проведение епархиального процесса канонизации Антония, также был доминиканцем: речь идет о настоятеле монастыря Св. Августина в Падуе (ср. 27, 8).

Minister loci, попросив (supplicare cepit) несколько раз, но безрезультатно, присутствующих доминиканцев, приказывает (precepit) брату Антонию выступить с импровизированным духовным наставлением. Само по себе, на уровне юрисдикции, поручение, по сути, имеющее характер приказа, настоятель может дать лишь своему подчиненному; minister loci, однако, не был непосредственным настоятелем святого Антония, приписанного к общине Монтепаоло. Возможно, пустынь подчинялась обители миноритов Форли, и брат, о котором идет речь в Assidua, возглавлял обе общины (в пустыни его мог представлять викарий). Либо в данном случае речь идет о нарушении юрисдикции и поэтому percepit (8, 7) можно перевести словосочетанием «настойчиво потребовал».

Если под словосочетанием offi cium ecclesiasticum здесь, параллельно с 1Cel, подразумевается литургическое служение, то очень странно, как человека, знающего Миссал и Бревиарий, можно счесть абсолютно несведущим в Священном Писании, ведь в основе любого литургического текста лежит Библия. Непонятно, почему об Антонии, пусть он и был лишь простым священником, сложилось мнение, как о человеке, совершенно не знающем Библии.

То, что minister loci слышал, как Антоний в обиходе общался по-латыни, указывает на его частые и продолжительные визиты в Монтепаоло. Можно выдвинуть также гипотезу, что до перевода в пустынь Монтепаоло Антоний провел некоторое время во францисканской обители в Форли, либо ему приходилось время от времени спускаться в город, например, за подаянием.

На вопрос, откуда братья получали средства для существования, Assidua ограничивается прозрачным намеком (см. 5, 4): милостыня. Братья из пустыни Монтепаоло следовали примеру и наставлениям св. Франциска о труде и бедности: чтобы до быть себе пропитание, занимались ручным трудом в монастыре либо нанимались на сезонные работы к другим людям, а также по очереди спускались с горы в город собирать подаяние.

Автор жития подчеркивает характерные черты проповеди Антония: он избегал многословия и длиннот; в соответствии с призывом св. Франциска (в кратком увещевании Reg Bull IX, 4), умел сочетать simplicitas (простота) с prudentia (благоразумие), то есть искреннюю прямоту и просвещенное благоразумие; его слова были насыщенными и глубокими, оживлялись любовью; он умел привлекать внимание слушателей и трогать их сердце; его проповедь была свободна от самолюбования. См. об этом также: 5, 14; 10, 13.

Мы снова встречаем министра Романьи – и всей Северной Италии – брата Грациана. Согласно действовавшему уставу, он имел право давать братьям разрешение на проповедь (Reg non Bull XVII: Никто из братьев пусть не проповедует […] без позволения своего министра). В Уставе, утвержденном буллой (29 ноября 1223 г.) это право дано исключительно генеральному министру. Итак, Антоний мог исполнять это поручение только в области, подчиненной брату Грациану, что и подчеркивается в заголовке: О его проповеди в Романье.

Потребность в проповеди, вызванная распространением ересей, и, в еще большей степени, апатией духовенства, заставляет святого предпочесть созерцательную жизнь спасению душ. Точно так же семь лет спустя (см. 11, 2) генерал Ордена сочтет, что Антонию лучше посвятить себя евангелизации, чем руководить братьями.

В 1Cel 89 novus evangelista (новым благовестником) назван святой Франциск. В знак признания gestorum strenuitate (усердных деяний) министр Джованни Паренти на генеральном капитуле 1230 г. предоставил Антонию generalis predicationis libertatem (полную свободу проповеди), см. 11, 2.

Странствующий проповедник проходил «вдоль и поперек» весь порученный ему регион, чтобы иметь возможность встречаться с местными жителями в привычной для них обстановке.

В Римини и прочих городах Романьи было немало еретиковпатаров (так в Италии называли катаров). К сожалению, после короткого пребывания Антония в Римини, патары не прекратили свою деятельность: так, св. Альдебранд, настоятель здешнего собора, а впоследствии епископ Фоссомброне (документально под тверждено его служение в Римини в 1222–228 гг., то есть в период миссионерских странствий Антония), потерпел сокрушительную неудачу. Вот как об этом рассказывает его житие: Se mel praedicando in platea ante ecclesiam ipsius canonice Arimi nen sis […] et precipue de vitio Pataranie et quod iniuste et indebite detinebant portum Ariminensem et partem de dicta platea, que bona erant Ariminensis capituli, insurrexerunt cum fervore unanimiter et voluerunt eum capere; ipse vero fugiens de pergulo, recuperavit se in campanile dicti capituli, in quo stetit per medium diem. Et videns ipsum populum perseverantem volentem ipsum interfi cere, timendo mortem, petiit recessum a civitate Arminensi (однажды каноник Римини проповедовал на улице перед церковью, […] главным образом, о скверне патаров, о том, что они несправедливо и недолжно удерживают и порт Римини, и часть улицы, которые были достоянием капитула Римини, те в ярости единодушно восстали против него и хотели схватить; каноник же, бежав, сокрылся в колокольне капитула и пробыл там полдня. Видя, что народ упорствует в желании убить его, убоявшись смерти, попросил перевести его из города Римини).

В конце XIV века Варфоломей Пизанский (Бартоломео да Пиза) в краткой легенде о святом Антонии (2, 17–9) рассказывает, что еретик Bonellus обратился, когда его мул преклонил колени перед Пресвятыми Дарами. В Римини же, как сказано в Actus, глава 49, святой Антоний, в духе «Цветочков», проповедовал сестрицам-рыбам. Упомянутый там последователь Бононилло, обращенный Антонием, по-видимому – блаженный Иоанн Барончи (или Бароччи) из Римини, скончавшийся в конце XIII в.

Неотъемлемый элемент францисканского идеала – верность и защита ecclesia Romana (Римской Церкви), первенства Понтифи ка и, следовательно, борьба с еретиками. Эта тема еще более раз вита в следующей главе и в главах 27–0, посвященных канонизации Антония.

Словосочетание usque in finem означает «до самой смерти». Об этом событии составитель жития узнал из актов процесса канонизации от некоего собрата из Романьи; возможно, о подвигах святого в пустыни Монтепаоло, «провиденциальном» событии в Форли, апостольской деятельности (Романья – единственный регион, где Антоний методически занимался евангелизацией), рассказал ему один и тот же человек. Бононилло тридцать лет был eresiarcha (ересиархом) – так католики называли «совершенных»или «епископов» катаров.

Post hoc autem – редакторская вставка без точной привязки ко времени. Главы 9–0 представляют собой связующее звено между первыми подвигами Антония и торжественным падуанским «финалом»; это как бы мост, соединяющий события 1222–3 гг. с 1230 г. Аноним выделяет два доблестных деяния святого проповедника, местом действия которых были два города: Римини (9, 4–, борьба с патарами) и Рим (10, 1–, его ортодоксальность). Папа Григорий IX и коллегия кардиналов названы здесь как исключительные, достойные восхищения и преданные слушатели: харизматическая притягательность святого гармонично вписывается в иерархическую структуру. На этом фоне (9, 3–а; 10, 3–) точно, хотя и бегло, представлены характерные черты проповеди Антония: странствие от города к городу по всем provincie e terrarum partes (11, 1); ортодоксальность, обеспечивающая успех у самых разных слушателей (10, 3–); апостольская свобода слова и совершенная бескорыстность (10, 6).

Составитель не случайно пишет: в курию (curiam), а не в Рим (Romam); курия в Assidua всегда представлена самостоятельно, без привязки к Вечному городу (см. 27, 1.5.13.17bis; 28, 12; 29, 1). В каком году и когда именно Антоний исполнял официальное поручение министра, Assidua и легенды, составленные под ее влиянием, умалчивают. Исследователи берут за точку отсчета 1230-й год, что находит подтверждение в источниках того времени. Urgens famialiaris causa, на которую намекает наш текст, не что иное, как противоречия, возникшие в Ордене миноритов по вопросу, имеют ли обязательную юридическую силу Завещание св. Франциска и некоторые пункты Устава от 1223 г. Это вызвало живейшее обсуждение на генеральном капитуле, проходившем в этом году на Пятидесятницу в Ассизи, в котором святой Антоний участвовал в качестве министра провинции. На собрании было решено предоставить все на суд Папы, и с этой целью была сформирована делегация в следующем составе: генеральный министр Джованни Паренти, Антоний, Жерар Россиньоль, папский пенитенциарий, Эймон Фавершемский, Леоне Деи Вальвассори ди Перего, позже избранный архиепископом Миланским, Джерардо Моденский, Пьетро Брешианский. Итогом миссии стала булла Quo elongati, обнародованная 28 сентября 1230 г., в составлении которой принимал участие и Антоний. Возможно, именно тогда Григорий IX мог ближе познакомиться со святым, о чем упомянуто в булле канонизации Cum dicat Dominus: experti aliquando per nos ipsos sanctitatem vite et admirabilem conversationem ipsius, utpote qui apud nos fuit aliquandiu laudabiliter conversatus (наконец, мы сами по опыту знаем его святость жизни и достойное восхищения бытие, поскольку некоторое время он достохвально прожил у нас). С марта по 10 июля 1230 г. понтифик и папская курия находились в апостольском дворце на Латеранском холме (в Риме), а с августа по ноябрь – в Ананьи. Позднейшие агиографические источники, начиная с Benignitas 17, 1, говорят, что святой оставался при римской курии circa Pascha (в Пасхальное время), а в проповеди, обращенной к паломникам, пришедшим изо всех уголков Европы в Рим, чтобы получить индульгенции, Антоний напоминает о чуде Пятидесятницы.

Имеется в виду священная коллегия кардиналов в полном составе; в июне-июле 1230 г. она насчитывала 17 человек.

Столь высоким титулом, взятым из Библии, Понтифик наградил Антония за знание слова Божия. Эта похвала придает правдоподобность повествованию Benignitas 19, 3, согласно которому, прославив Антония в лике святых, Григорий IX запел антифон, посвященный Учителям Церкви: O doctor optime (ср. 29, 7).