Первая жена Кощея - стр. 28

Сон не шел. Рядом тихо посапывала та, которая не стала заменой его первой жене. Морей никогда не обижал Любаву, заботился о ней и о ее сыне, но… не любил. Надеялся, что полюбит - не смог. И она, молчаливая, неласковая, отвечала тем же. Марья была его единственной отрадой. И вот вдруг кроха, которую он только что носил на руках и кормил с ложки кашей, отдала себя тому, кого полюбила. Как когда-то ее мать отдала себя ему. Вечный круговорот любви…

Стало страшно оттого, что время идет так быстро, что скоро должен уступить свое место в этом мире тем, кто придет после него. Только Марья будет жить вечно. Но он был рад, что дочь все же позволила себе узнать, что такое любовь. Да, впереди ее ждала боль утраты, но сейчас Марьюшка была счастлива, и он – вместе с ней. Счастлив за нее и за Кощея.

*реальный тест на беременность, известен с древности

8. 7.

Наверно, проход в пещеру завалило не полностью, потому что немного света откуда-то все же просачивалось. Или где-то была расщелина, ведь вылетали же на охоту нетопыри: иногда перед лицом мелькали черные тени. Становилось чуть светлее – день, темнело – ночь, но Марья давно сбилась со счета. Может, прошел месяц, а может, год или столетие. Марена так и не откликнулась на ее немой зов. Не хотела - или не могла?

И все же Марья ждала. Чего? Наверно, она и сама не знала. Что кто-то придет и спасет? Что богиня все же вспомнит о ней? А чтобы не повредиться рассудком, снова и снова перебирала счастливые часы и дни с Кощеем, жалея, что их было так мало. Что слишком долго сопротивлялась своему чувству.

В тот зимний вечер, когда отец пришел к ней в светлицу и спросил, люб ли ей Кощей, Марья решила, что никогда не выйдет замуж. Будет служить Марене и помогать недужным, перебираясь из одного места в другое, где ее никто не знает. А еще надеялась, что выучится Кощей всему нужному и тоже уйдет – не останется же у Морея до старости. Значит, надо сжать сердце в кулак и дождаться этого. А там станет легче.

Но время шло – два долгих-долгих года. Кощей не уходил, легче не становилось. Броня, в которую она себя заковала, оказалась непрочной, как весенний лед, а под ним уже бурлила, просыпаясь от зимнего сна, река. Настал семнадцатый Марьин месяц травень, и поняла она, что не может больше сопротивляться, что силы на исходе. Поняла в тот день, когда Кощей забрался на крышу, чтобы поправить покосившуюся от снежной тяжести резную причелину.

Она принесла из колодца два ведра воды и остановилась, глядя, как солнце играет в его черных волосах, на обнаженной, блестящей от пота спине и плечах. И снова ее залило жаром, заполошно забилось сердце, стало трудно дышать. В отчаянии, почти не сознавая, что делает, скрестила Марья пальцы, зашептала: