Первая жена Кощея - стр. 17
Ударить ее, толкнуть, дернуть за косу – как будто на миг становилось легче, аж теплело на душе. Быть может, пожалуйся она отцу, выпори тот его вожжами – и задумался бы Княжич, а стоит ли продолжать. Но у Марьи привычки жаловаться не было. Она пыталась дать сдачи, пускала в ход ногти, но это еще больше его злило и раззадоривало.
Бесило и то, что Морея в деревне уважали и побаивались. Единственный сын зажиточных родителей, он получил от них большой справный дом и много всякого добра. Да и как знахарю платили ему за помощь немало. И все это должно было остаться Марье и ее мужу, а Княжичу предстояло строить свой дом и уходить туда. Ни с чем. Если только за женой получит чего-нибудь. Но кто в здравом уме отдаст дочь за него – за Княжича, даже если он пасынок Морея? Разве что такую же голодранку.
Он бы женился на Марье, но кто разрешит взять сводную сестру? С кем в доме едят, на тех не женятся.
Хоть и ненавидел Княжич Марью, но это не мешало хотеть ее, едва вошла та в девичий возраст. Ему уже стукнуло пятнадцать, и плотские желания терзали так, что ни одной ночи не проходило без жарких лукавых мечтаний с руками в портах. И не только по ночам – так и норовил он подглядеть, как девки и бабы купаются в реке, а если удастся, то и в баню сунуть нос, где голые, а не в рубахах. Разве ж можно было удержаться и не ублажить себя?
Когда купались парни в исподнем, Княжич ревниво посматривал, кого как одарило от рождения мужской снастью. Может, лишь казалось ему так, но выходило, что его богачество - самое неказистое. И снова перла из него злоба с завистью. И страх, что поднимут девки и бабы на смех, едва увидят. Поэтому хоть и был он известным рукосуем еще с отрочества, но на большее не отваживался, лишь бахвалился своими выдуманными подвигами без удержу. Однако никто не верил.
Были раньше времена, когда не видели ничего дурного в том, чтобы яриться до свадьбы. В праздники ночью купались все вместе, а потом скакали через костры, одежу утром долго искали по кустам. А если девка понесла – женились охотно, ведь та уже показала, что плодовита. Но церковь вбивала в головы, что поять девку или чужую жену – грех и блуд, и будут на том свете бесы вечно жечь срам каленым железом.
Молодые парни, у которых весь разум был в портах, надеялись со временем покаяться… ближе к старости. Тешились, когда получалось, но жениться - если, конечно, не по любви - уже хотели на целых. Да и родители следили за дочерьми, чтобы те себя соблюдали. Оставались молодухи, отданные за нелюбимых, только и тем без надобности были неумелые юнцы.