Перстенёк с бирюзой - стр. 5
– О чем речь ведете, окаянные? – взвилась Ульяна. – Побойтесь бога!
Десятник нахмурился и отвернулся, а Настя умолкла и принялась смотреть по сторонам: и подворья приметила небедные, и чудных девок в плотных запонах*, и бабу-лучницу. Вот на нее боярышня и уставилась, как на диво какое. Шутка-ли, баба, а оружная.
– Стой, – подал голос давешний парень. – Приехали.
Настя смотрела вокруг и дивилась: дом-то большой, крепчайший, овины кряжистые, сарайки приземистые. Забор новый, ворота широкие, двор просторный. И вроде справное все, а смотреть на эдакое богатство – тоскливо. Будто и хоромина, и забор, и даже овины уготовились к рати, поджидали ворога и загодя давали отпор напасти. Два больших дуба на задке двора – черные по ранней весне – тянули ветки к небу, словно молились, ждали подмоги.
Возок остановился у крыльца, тётка Ульяна полезла выйти, за ней потянулась Настёна. Не успела ногу выставить на приступку, как подлетел молодой вой и руку протянул:
– Помогу, Настасья Петровна, – и улыбался, будто ждал чего.
– Ты, боярышня, его не слушай, – шепнул десятник, покручивая ус. – Лексей у нас дюже влюбчивый. Не успеешь оглянуться, как окрутит.
Настасья смеха не сдержала, одно отрадно – тётка того не приметила: уже шла по приступке к дородной бабе, что встречала гостей на пороге.
От автора:
Десятник - ратник, у которого под началом десять воинов (воев)
Заборол - бруствер в древних крепостных оградах в городах Руси (с XI века)
Застава - сторожевой (сторо́жа) или наблюдательный укреплённый пункт отряда служивых людей с начальником
Засека - это старинное оборонительное сооружение из надрубленных деревьев. Их располагали рядами или крест-накрест и укладывали кронами в сторону противника
Северяне, царьгородцы, ляхи - викинги, византийцы, поляки
Похолопили - сделали холопами (рабами)
Запона - большой кусок ткани с вырезом посередине. Надевали его через голову поверх рубахи.
2. Глава 2
На широком крыльце встречала гостей баба в расшитом зипуне. Стояла прямехонько головы не клонила, глазами зло высверкивала, но улыбалась, будто поднесли ей пряник на золотом блюде:
– Здрава будь, боярыня, – едва кивнула. – Давно уже поджидаем. Боярин Вадим велел поселить и обиходить. Ступайте в дом, передохните. А тем временем баньку истопим, чай, с дороги употели. Да и одежки грязные, – наглая скривилась, мол, приехали, приживалки.
В тот миг Настасья и разумела – кто б ни была эта баба, в дому она не задержится. Если кто и мог одолеть злоязыкую, так только Ульяна. Не помнила Настя, чтоб тётка спускала такое, да еще и прилюдно. А народцу-то у крыльца прибыло: с пяток девок жались к углу хоромины, смотрели жадно на приживалок. Вои, что спешились, тоже поглядывали не без интереса.