Пером по шапкам. Книга вторая. Жизнь без политики - стр. 40

Ну, хочется кому-то, просто не можется не сказать нечто сокровенное матом-перематом, так идите в лес, находите корявый пень и изливайте душу в полную свою силу, пока не иссякнете. Пень, он и есть пень – всё выдержит. Но не корёжьте души читателей.

Вспоминаются слова А.М.Горького из письма к И.А.Груздеву: «Погоня за новыми словечками, неумеренное употребление местных словарей, местных языкоблудий на меня лично наводят тоску… В этом стремлении украсить рассказ нелитературными словечками, – кроме засорения языка хламом, – чувствуется мещанская эстетика, желание изукрасить икону фольгой, бумажными цветочками и «виноградом». Это – плохо».

Мне, правда, кажется, что введение в литературный обиход вульгарных выражений и нелитературных слов скорее напоминают не виноград на иконе, а пятна грязи на полотнах Ренуара, Куинджи, Шишкина или других мастеров кисти. Я понимаю, что многие поэты и прозаики, типа Эдуарда Лимонова, не находя других способов выделиться среди общей массы, используют дешёвый способ употребления в своих произведениях низкосортного вульгарного языка.

Будучи по профессии переводчиком, мне приходилось читать немало произведений современных авторов на английском языке. Попадались среди них и книги, в которых активно употреблялась ненормативная лексика. Однако смею утверждать, что и за рубежом такую литературу уважает лишь определённый круг читателей, для которых эстетика не является родной матерью. И слова, которые в Англии тоже любят писать мальчишки на заборах, не являются почитаемыми в настоящей литературе.

Как-то мне довелось самому провести такой эксперимент. Общаясь в кругу инженеров, не интересовавшихся особо поэзией, я в порядке юмора попытался убедить одного из них в том, что он тоже легко может сочинять стихи. С этой целью я продекламировал две придуманные мною тут же рифмованные строчки, в которых последним словом было то, что называется, нецензурным. Однако я его не произнёс, а предложил товарищу закончить строку, что он и сделал незамедлительно, легко догадавшись, какое слово рифмуется. Тогда я прочитал ещё две строки с той же задачей, и товарищ опять сразу нашёл подходящее окончание строки, удивляясь тому, что, оказывается, и он может легко находить рифму. Мы посмеялись, и на том можно было бы закончить рассказ, но смысл моего эксперимента заключался в другом. На следующий день мой товарищ с восторгом стал говорить своим друзьям о том, как легко я сочинял интересные стихи. То есть, не будучи сам любителем поэзии, никогда о ней в принципе не вспоминавший, товарищ вдруг стал восхищаться поэтическими строками и лишь потому, что в них присутствовали нецензурные слова. Вот так и можно было завоёвывать популярность, если бы я продолжал в том же духе. Но, к счастью, моя культура мне этого не позволяла. Эксперимент был кратким и единственным. Уж слишком предан я высокой культуре речи и высокому стилю литературы.