Переносчик смерти - стр. 19
Мы не забываем о том, что фундаменталисты планируют обменять нас на тех военных из Хардуза, которые убили их «братьев и сестер» по дороге в аэропорт. Правда, нам неизвестно, насколько успешно проходят переговоры по этому поводу. То, что они действительно ведутся, косвенно подтверждают реплики наших охранников, случайно долетающие до нас.
Этих слов крайне мало, чтобы представить целостную картину. Однако их вполне достаточно для того, чтобы понять главное – переговоры идут ни шатко ни валко, как это обычно и бывает на Востоке.
Для нас это означает лишь одно. Мы будем находиться здесь, сидеть взаперти до тех пор, пока в переговорах не наметится серьезный сдвиг. Любой, как положительный, так и отрицательный для наших похитителей.
Ожидание утомляет и изнуряет. Мне хочется верить, что нас не убьют при любом повороте переговоров.
– Мы слишком ценный товар, чтобы вот так запросто его уничтожить, – заявляет Христов по этому поводу.
На словах я соглашаюсь с ним, хотя подобной уверенности у меня нет.
Наши женщины выглядят совершенно деморализованными. Мы не можем им сказать ни одного обнадеживающего слова.
Другие наши соседи по темнице ведут себя тихо. Мы больше их не видим. На прогулку теперь они выходят только после нас, когда мы вновь оказываемся под замком. Если бы не факт их вывода на улицу и не кормежка, то можно было бы предположить, что заложников в соседней комнатушке больше нет. Настолько там тихо.
Йордан считает эту тишину последствием того инцидента, когда пленник попытался задать нам вопрос. Я же сильно сомневаюсь в этом, иногда прикладываю ухо к стене, разделяющей комнаты, и понимаю, что тишина относительна. Какие-то звуки оттуда все-таки доносятся. Весьма приглушенные, но все же.
Они усиливаются, пусть и незначительно, лишь тогда, когда наши охранники отходят к молитве. Сначала мне подумалось, что это просто случайное совпадение. Но я решил проверить, так ли это. Оказалось, что всякий раз, когда наши соглядатаи предавались молитве, звуки, доносящиеся из соседнего помещения, непременно усиливались.
Йордан скептически наблюдал за моими действиями, но не мешал мне. Он полагал, что я так вот компенсирую вынужденное безделье.
Где-то после полуночи мы просыпаемся от шума. Снаружи кто-то громко кричит по-арабски. До нас доносятся рев автомобильного двигателя и треск автоматных очередей. Спустя некоторое время охранники врываются в соседнюю комнату и на повышенных тонах что-то выспрашивают у заложников.
Двери нашей камеры тоже распахиваются. Боевики светят нам в лицо фонариками, затем обшаривают все помещение. Они не обнаруживают ничего подозрительного, уходят и захлопывают за собой дверь. Затем подобный досмотр происходит в комнате, где находятся наши коллеги-женщины. Вскоре шум прекращается. Боевики покидают дом и дают нам возможность досмотреть наши тревожные сны.