Отправляемся в полдень - стр. 70
Госпожа Веллингтон цыкает на меня:
— Это — лишь торжественный обряд. Юная женщина в центре колонны — умерла для мира.
— Они — монашки? — не унимаюсь. Устала от недосказанного и таинственности.
— Нет, жёны салигияров. В Элдоне (уже знаю, что это — столица Страны Пяти Лепестков) женятся только совсем уж ретрограды да «лилейные драконы». В провинции, бывает, ещё и некоторые дворяне, а в столице — только самые упёртые поборники старины, — повернувшись ко мне, поясняет Мартин, и кривит губы. Мол-де, что за глупости и предрассудки.
— Меня тоже похоронят, когда выйду за Бэзила? — тереблю наставницу. Она бледна и печальна. Кусает губы. И следа нет от той командирши, что будила меня недавно.
— Скорее всего, — говорит она, глядя и не на меня, и не на них, а куда-то поверх, в небо. Может, видит там сына, который «был». Сердце сжимает когтистая лапа сострадания. Беру за руку, стараюсь тепло пожать. Она благодарит вымученной улыбкой.
— А если я не захочу… умирать?
— Вас сочтут странной. И поверьте мне, прослыть в высшем обществе странной, это даже хуже чем двоедущицей из «Обители лилий». Запомните, в столице Страны Пяти Лепестков лучше следовать общественным нормам.
— Даже если они глупы?
Мне не отвечают. Делегация салигиярских жён проходит, и Мартин лихо стартует. Паромобиль у нас, как я поняла, — одной из самых крутых моделей.
Перед глазами всё ещё маячит чёрное, а во рту привкус, как будто глотнула гари.
Скоро залитый серостью город оказывается за спиной, и чредой тянутся поля — уже тучные, расшитые заплатками цветущего разнотравья.
Весенняя губерния. Почти граничит с Летней. Расскажет мне потом наставница, а пока — даю глазу отдохнуть на зелени. Вдыхаю запах мёда. И теперь уже горчинка приятная.
Отец — этот, здешний, — очень любил Айринн, раз оставил ей дом в таком месте. Мой сделал бы тоже. Как они там? Очнулась ли Маша? Не вышло ли у дяди Юры конфликта с Филом? Волнуюсь, но волнение это тёплое, как весенний ветерок.
Теперь я уже смотрю на дом другими глазами — этакий сказочный двухэтажный коттедж с обоев для рабочего стола. Выкрашенный сиреневым, с островерхой крышей, крытой коричневой черепицей. Низенький белый заборчик, из-за которого выглядывают любопытные люпины. Мощённая дорожка к каменному крыльцу. А позади — пики елей. И всё это — на фоне безмятежного неба.
В этот раз шагаю внутрь почти весело.
А потом долго смываю воспоминания: и тюрьму, и Печать греха, и старика с клубникой, и казнь Бэзила. Её — особенно. Потому что чувствую себя очень виноватой и грязной.
Оставляю только воспоминание об объятиях и котёнке. И буду верить, что он хотел сам.