Отправляемся в полдень - стр. 45

— Здорово!

Стаскиваю с постели покрывало — серебристо-зелёное в лилии, заматываюсь, как в плащ и говорю:

— Видите к вашему экрану! А ещё мне туда нужны бутерброд и кофе. У вас же есть кофе?

— Есть, — вздыхает она.

По-моему, из меня не лучшая ученица. Но, полагаю, двоедушице можно. Я ведь мир спасаю. Их мир.

За возможность вернуться в свой.

***

Библиотеки завораживают меня. Смотришь на бесконечные стеллажи и будто слышишь голоса книг. Каждая зовёт в миры — удивительные или понятные, прекрасные или ужасающие. Обложка — дверь. Недаром же и глагол к ним подходит один — открывать.

Но это книгохранилище повергает в шок. Будто оказалась в современном книжном в разделе фэнтези: яркие корешки, что аж пестрит в глазах. Броские названия. Кричащие псевдонимы.

И ни одной — строгой: нет энциклопедий, словарей, справочников. Ничего! Сплошной худлит. От пола до потолка.

— Что это?

Слова почти ранят горло. От потрясения перехватывает дыхание.

— Как я и говорила — библиотека вашего батюшки! Самая крупная в стране! Здесь собраны все, существующие на сегодняшний день, версии знаменитых семи сюжетов!

Госпожу Веллингтон буквально распирает от гордости, но вот мне невесело совсем.

— Что значит семь сюжетов?

— Бедное дитя! — снова повторят она и качает головой. — Сразу видно, что вашим образованием никто не занимался. Семь сюжетов учат в начальной школе.

Теперь кружева на чепце колышутся слегка возмущённо и чуть-чуть сочувствующе.

Надо сесть. Потому что намереваюсь спросить сокровенное, а ответ, боюсь, подкосит меня совсем.

Пробираюсь к креслу, где уютно брошенный плед манит в ласковые объятия. Опускаюсь, на мгновенье закрываю глаза. Вот, уже лучше. Теперь можно рубить.

— Просветите меня, — стараюсь говорить тоном стажёра, которому очень нужно место в продвинутой конторе.

И, кажется, обрушиваю лавину — похоже, моя наставница давно желала поучить. Присаживается напротив и смотрит с видом: ну-с, Ветрова, и где ваш конспект? Только я больше не в колледже. И, кажется, здесь главная. Поэтому заворачиваюсь поудобнее в покрывало с лилиями, укутываю ноги пледом и устраиваюсь поудобнее.

— В общем, после введения интердиктов, творить стало возможно лишь по лицензии, как вы уже знаете.

Вспоминаю, что моя, вроде осталась в спальне, на тумбочке. Киваю.

— Но писать можно не обо всём. Творчество ограничено семью сюжетами, предписанными Великим Охранителем. Это четыре женских сюжета: «дева в беде», «дева-воительница», «дева ищет мужа», «дева, прекрасная душой», и три мужских: «герой-любовник», «герой-злодей», «герой — простой парень». Как правило, книги пишут про одного из героев и одну из дев. Но бывают весьма любопытные эксперименты.