Отмена рабства. Анти-Ахматова-2 - стр. 57
Обычный величественный прием – начать с «…и». Что за клевета? Может, преувеличивает? Может, что-то неумно спровоцировала, а как получила ответ – так и испугалась, стала жаловаться: клевещут? И на более сильных не клевещут, и на более скандальных – если есть за ними что-то более весомое. Анна Андреевна – сама в гуще этого всего, ну, люди ее и не забывают…
Записывает сладкие слова: Вокруг Вас (т. е. Ваших стихов) неумолкающий, бешеный, длящийся десятилетиями – скандал. (Записные книжки. Стр. 151.)
Тема долга перед памятью друзей в тот год была обострена последней книгой когдатошнего ахматовского любимца (речь идет о Хемингуэе, по странной традиции неназванном, но в данном случае терпеть долго не надо будет – проясняющая авторство известная книга будет названа практически сразу же): Саня <Гитович> только что прочитал «Праздник, который всегда с тобой» и был в восхищении. А. эта книга резко не понравилась. «Я никак не могу себе уяснить, отчего тут можно приходить в восторг? – с вежливым безразличным смешком заявила она. – Что тут вообще может нравиться? Хемингуэй написал ужасающую книгу, в которой убил своих лучших друзей. По-моему, это просто чудовищно!» Полемический порыв, возможно, связан с желанием напомнить о Шилейке как о поэте – репутация его в этой ипостаси была не очень высока. (Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 230.) То есть Ахматова ругает новую книгу Хемингуэя, потому что кто-то ругает (или не обожает) стихи несколько десятилетий лежащего в могиле Шилейки – ученого-востоковеда, переводчика, отнюдь не поэта. Разве что – вот отгадка: В блокноте ее появляются полуприпомненные стихи Владимира Шилейко, обращенные к ней. Других – необращенных – и полунеприпомнить. (Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 229.)
А почему за неприпоминающиеся за непримечательностью (несмотря на величие адресата) стихи Владимира Казимировича не обрушиться сразу на всю современную ей зарубежную (с отечественной расправилась и без Шилейки) литературу? Почему за Шилейку – именно на Хемингуэя?
Он хороший сын
Я, чей отец убит, чья мать в позоре. (У. Шекспир. Гамлет.) Позор Гертруды в том, что она В ПОРЯДКЕ.
Письмо Анны Ахматовой сыну в лагерь в 1957 году: Сейчас самый знаменитый врач Москвы проф. Вотчал (она не пишет – «лучший», она пишет – «самый знаменитый») смотрел меня и сказал, что хочет, чтобы к 1 ноября я сидела в кресле…(Летопись. Стр. 517–518, Звезда. 1994, № 4.) Лев Николаевич и сам всегда знал, что Анне Андреевне доступно все самое знаменитое, самое влиятельное. Зачем хвалиться перед ним, раз она не использовала эти возможности, чтобы вызволить его из тюрьмы? У него тоже были даты, к которым он хотел бы сидеть – хоть и не в кресле, на колченогой табуретке, да на воле.