Отказ не принимается - стр. 43

– Я уехал, Варвара. Доберусь, позвоню.

И выходит, оставив за собой шлейф парфюма.

Я икаю.

Это прозвучало… очень по-семейному. Я затравленно кошусь на Екатерину, но у нее в глазах никакого пренебрежения, только любопытство.

Позвонит он. Зачем? Пусть звонит дочери или Екатерине.

Ой! Надо маме позвонить! Я же обещала, как доеду, ей набрать!

И до меня в очередной раз доходит, насколько интимна была фраза Воронцова.

От смущения сбегаю с кухни. Зацепив обе сумки, поднимаюсь в выделенную мне королевскую комнату и, пока идет дозвон, открываю оба баула.

– Блин! – вырывается у меня.

– Варь, что? – нервно спрашивает мама, которая уже на линии.

Что-что… Мы вырастили чересчур сообразительного ребенка. Дотумкав, что из его сумки лишние игрушки убирают, он поступил хитрее.

– Тимошка-паршивец! Он таки засунул своих динозавров. Вместо моей пижамы!

И ночнушки. И халата.

22. Глава 21

Спустя три дня, проведенных в этом сумасшедшем доме, мне кажется, я приобретаю небывалую крепость нервов. Один ребенок – это еще ничего. Теперь я не понимаю, как люди решаются на двоих! В дикой среде эти особи способны на все!

Эстель, казавшаяся мне раньше капризным ангелочком, показала свое истинное лицо. Вот с кого можно писать Пеппи Длинный чулок. А Тимошка растет явным подкаблучником, охотно ведется на все подначки. Я уже не уверена, что это хорошо, что дети так поладили.

Правда, вечером перед сном, когда приходит время сказки и обнимашек, все не так радужно. Детская ревность являет себя во всей красе. Доходит до тычков.

Нашли выход. В детской спальне между кроваткой Тиль и кроваткой, которую поставили для Тимки, стоит диванчик. Мы его раскладываем, я ложусь по середине, а дети прижимаются с двух сторон, запуская ладошки мне в волосы. Я даже наловчилась менять руку, держащую книжку, так, чтобы гладить детей по очереди.

К тому моменту, как оба начинают сопеть, плечи у меня отваливаются, но какие же они сладкие, когда спят… Мы с Екатериной раскладываем их по своим местам, и идем пить чай. Самое спокойное время в полном суеты дне.

А вот утром Эстель побеждает в борьбе за мое внимание. Я делаю ей прическу, пытаясь собрать детских пух так, чтобы он не лез в глаза, и втайне тащусь от всех этих заколочек, резиночек и невидимок.

Поначалу я паниковала. Действительно, приглядывать за чужим ребенком, да еще таким шилозадым, как Тиль, – это большой стресс, но с помощью Екатерины я втянулась, да и ежевечерние разговоры с мамой успокаивали.

А вот на четвертый день я чувствую, что заболеваю. На меня накатывает паника. Сейчас как перезаражаю всех. И Тиль, и Тимошку. Дети с такой готовностью всегда собирают самую лютую заразу… Воронцов меня убьет.