Отец моего парня - стр. 75
— Ха! Не злитесь, да? — сев на раковину, я сложила руки на груди и решила, что с места не сдвинусь, пока мужчина не уйдет. Как в глаза ему смотреть? — И вообще, чтобы вы знали, я не из-за вас коктейль на нее вылила. Были другие причины.
Он притих, но я пятой точкой ощутила его изумление и озадаченность, когда мужчина деланно спокойно пытался выведать:
— А из-за кого? Из-за того хмыря?
Из-за какого «того хмыря», я даже не собиралась вдаваться в подробности. Просто промолчала, а затем на ноги соскочила, когда от удара по двери с луток белый порошок посыпался. Такими темпами этот бульдозер дверь с петель снесет, а она и так на ладан дышит.
— Идите, Дмитрий Петрович, — поторопила его я. — Все было сказано, мне добавить нечего.
Сначала показалось, словно он сделал пару агрессивных шагов в сторону, потом вернулся. Послышался новый удар. Зеркало за спиной задрожало.
— А мне есть, Машунь. Мне. Есть! — рявкнул он таким голосом, будто собирался устроить мне взбучку. Я закатила глаза и приготовилась слушать, но едва не обомлела от тех слов, что потоком полились из его губ: — Встречаемся мы. ВСТРЕЧАЕТСЯ. Девушка ты моя. Де-вуш-ка. Ясно? Это ты хотела услышать? Так вот, я сказал! Довольна? Легче стало?! — он замолчал, уперевшись в косяк. А у меня сердце едва не остановилось. — Машунь, золотце мое… Только открой эту гребаную дверь… Я тебя прошу…
В книгах я читала фразу, что в секунды шока мысли разбегаются из головы, и ты не можешь сказать что-то внятное. Бред, думала наивно. И вот сейчас наступил тот момент, когда я вообще ничего не могла выговорить... Ничего разумного. Прямо белый лист перед глазами, и обезьянка ритмично в тарелочки бьет.
Бах-бах-бах...
— Ааа… Уже неважно, — выпалила, нагло соврала. Потому что так плохо стало в тот момент. Прямо весь негатив за Новый год в голову ударил. Хотелось рыдать белугой и жалеть себя несчастную. — Раньше надо было. Вы и с Мариночкой прекрасно вечерок провели… Я вам была не нужна. Идите вон к ней и блузу ее липкую от тела отдирайте, ага. Глядишь, чего-то и перепадет!
— Нет, Машунь. Ошибаешься. Я хочу отдирать только тебя, — протянул он совершеннейшую пошлость, но так нежно, что мозг снова впал в ступор. Обижаться? Или влюбиться? Тем временем мужчина хрипло продолжил: — И желательно, чтобы блуза в этом процессе имела второстепенное значение. А лучше и вовсе не участвовала. — Тишина затянулась, а затем новый удар едва не выбил дверь. И с таким гулом, что наверняка музыку заглушил. Где, спрашивается, охрана гуляет? — Открывай, пчелка. Сама. По-хорошему! Будет потом хуже.