Отец лучшей подруги - стр. 62
Сдержаться я не могу. Но чтобы хоть как-то заглушить этот позорно громкий стон, я прикусываю нижнюю губу.
— Вчера я сомневался, но сегодня… Тебе же нравится, когда я так делаю! — удивляется Платон. — Получается, ты специально, что ли, нарываешься?
Для него я по какой-то необъяснимой причине взяла и бросилась в его объятия в самую первую встречу. И пока я молчу, Платон так и будет искать какого-то третьего в моей жизни.
Но если бы я была ему безразлична, то и он не делал бы всего того, чем он со вчера со мной занимается. Так? Если бы Платон хотел выбросить меня из головы или пресечь любое наше общение, то не лез бы мне под юбку при каждом удобном случае. Разве нет?
— Сейчас абсолютно случайно! — выдыхаю. — Клянусь.
— Допустим, — великодушно соглашается Платон. — Но зачем тебе это, Лея? Почему ты играешь со мной в кошки-мышки?
Этот полный надежды внутренний шепот так и подмывает признаться. Сказать ему правду. Рассказать о своих чувствах.
Слова жгут горло, как кайенский перец. Может, хватит ходить вокруг да около? Что будет, если я скажу ему об этом прямо сейчас?
— Я…
Голос срывается, а сердце вот-вот проломит грудную клетку. Неужели я верю в то, что он станет возиться с влюбленной дурочкой?
Да, мне станет легче. Тайна перестанет быть тайной, но Платона я потеряю. Уверена, он даже общаться со мной перестанет. Ведь чувства и отношения — не для него. Сколько раз Платон говорил мне об этом?
Платон оглаживает большим пальцем мою грудь, задерживаясь, как заядлый реаниматолог, на моем сердце.
— Как быстро стучит… Боишься?
Киваю.
Потерять тебя боюсь, вот чего я боюсь. А это неминуемо случится, если я дам себе волю.
А ты только скривишься и отмахнешься.
Нет, не захочет Платон возиться с какими-то там чувствами.
А если смолчу…
То скоро уеду, и все произошедшее между нами просто увезу с собой, как самый драгоценный и хрупкий сувенир, о котором никто не узнает.
Из квартиры доносятся голоса Юли и Кости, и Платон убирает руки из-под моей футболки. Отходит на шаг назад.
— Не бойся меня, Лея. Давить не буду. И руки распускать тоже перестану. Тебе нравится другой, это я хорошо запомнил.
На смену жару приходит холод. Моему дикому сердцебиению и наверняка отразившемуся на лице смятению он нашел собственное объяснение.
Вот пусть так все и остается.
15. Глава 15. Разговор с мамой
— Явилась? — встречает меня дома мама. — Вспомнила наконец-то о матери?! И что это на тебе надето?
— Юля свои спортивные штаны одолжила.
Не могла же я в одной футболке и сапогах приехать. Маму бы удар хватил. Хоть мне и двадцать пять, и маме прекрасно известно обо всех моих парнях, с которыми у меня что-то было, такой разъяренной она не была даже тогда, когда на утро после своего восемнадцатилетия я честно рассказала ей, что прошлой ночью лишилась девственности.