Ориентиры - стр. 11
Пальцы его позвонки мои пересчитывают, надавливая. Соколов меняет угол проникновения и, поймав мой низкий стон, из груди рвущийся, задерживает меня в таком положении. Давит на поясницу, снова по ягодицам шлепает, повторяя движение, пока звуки не сливаются в бесконечный гул, подпитывающий мое возбуждение.
— Паша. Паша. Паш! — летит с губ вперемешку со стонами, но Соколов и не думает прекращать пытку.
— В тебя хочу, — хрипит и кожу на шее губами втягивает.
Качаю головой. Сил ответить нет. Они все куда-то испаряются. Я будто буквы забываю, оставляя себе лишь те, что в имя Соколова складываются, и сладкое протяжное «м-м-м».
Пашка не отвечает, только ускоряется. Толкается рвано, часто, резко. До основания входит с глухим шлепком, отстраняется, и повторяет по новой. Отпускает меня, и я безвольно падаю на кровать, лбом в матрас утыкаясь.
Меня накрывает второй раз так же сильно, ярко и остро, как и в первый. Лихорадит, сознание плывет, и по телу волны хлещут. Я по инерции на член Соколова насаживаюсь, подпитывая второй оргазм. Ноги становятся ватными, а я — очень чувствительной. Внутри горит и пульсирует, и я подставляюсь, принимая удобную для Пашки позу. Он что-то шепчет о податливости и хорошем поведении, но слова его до меня будто через толщу воды доходят.
Я только Соколова чувствую в себе, его бешеный темп, жадные движения и агрессивную хватку. Он кончает на мою поясницу и, растерев ладонью сперму, падает рядом, тяжело дыша. Не смотрю на него, утыкаюсь лбом в крепкое плечо и ровнехонько дышу.
Что между нами произошло только что? Почему все было так хорошо? Почему я не думала о любви к Родину? И как, черт возьми, пропустила отсутствие презерватива. Хочется возмутиться и поколотить Пашку. Наорать, что воспользовался мною и чуть не довел до неотвратимого. Я приподнимаюсь, собираясь все ему высказать, но Соколов меня сгребает в огромные ручищи, носом трется о плечо и ключицы и тихо, но строго говорит:
— Молча полежи.
И глупая Алёна слушается, вместо того чтобы выставить Пашку из своей квартиры. Прикрываю глаза, успокаиваясь. Близость больше не пугает, Соколов не давит, только к себе крепче прижимает, будто я испарюсь куда-то. Дыхание его выравнивается, и под мерное сопение я проваливаюсь в сон, надеясь, что Родин мне не приснится.
4. Глава 4
Утро врывается в мое сознание мерзкой мелодией будильника. Причем не моего. Открываю глаза и тут же жмурюсь обратно. В горле сухо, слюна не помогает унять неприятное ощущение. Голова, кажется, треснет сейчас, а тело… меня будто перемололи и в похожу на меня девушку сложили.