Опыт моей жизни. Книга 2. Любовь в Нью-Йорке - стр. 49
Писателей миллионы. Думаете, каждому удается оставить зерно? Единицы этого достигают. Волшебники помогают мне понять эту жизнь. Они помогают мне извлечь мое зерно. Фильмы, песни, книги, стихи, музыка… Очень маленькая армия достойных. Только что бы я ни отдала, чтобы оказаться рядом хоть с одним из них!!!..
Повесила у себя на стене портрет Льва Толстого и портрет любимого Поэта, имени его не буду пока называть.
Поэт этот живет и поныне, мой живой кумир. Он сравнительно молод (по сравнению с Толстым), сейчас живет в Москве и то, что я о нем в дальнейшем узнаю и расскажу в этом романе, дает мне повод думать, что будет лучше, если я не назову его имени.
Скажу о нем только одно: его почитает каждый более или менее культурный человек в моей стране. Нет, почитает – это слишком скромно. Его любят. Он кумир – был, есть, будет – миллионов очень достойных людей.
Эти два портрета в моем доме помогают мне жить. Они напоминают мне, а это дает мне силу, что система моих ценностей, тот мир, та красота, то особенное восприятие жизни не приснились мне, а были и есть реально. Я не то, что бы забываю это, живя здесь в Америке, я как бы теряю ощущение реальности своего Мира.
Возвращаясь ежедневно со свиданий с людьми, которые не читают книг, возвращаясь из мира, где книг вообще не существует или где книга существует в форме бестселлера о том, как мать заставляла девятилетнего сына пить ее мочу, я смотрю на портреты и убеждаюсь: нет, это только Америка такая, это не объективная реальность. Когда ты постоянно видишь только мир, где царствуют бестселлеры и ножки, а не видишь и штриха другого, ты начинаешь сомневаться, что второй вообще есть. Мне нужно видеть перед собой реальные лица, реальных представителей Другого Мира.
Когда я прихожу со свиданий, где единственное восприятие меня – это рука самца, хватающая меня за колено, я смотрю на портрет своего Поэта и, вспоминая его стихи, убеждаюсь, не все мужчины такие. Есть еще и такие, как мой Поэт, видящие женщину… ах, совсем в другом свете! Это дает мне силы не впадать в отчаянье.
Страна, в которой я живу, оркестром, состоящим из миллионов скрипок своих граждан, громко и мощно играет свой марш. Вы представляете себе мощь звука, когда одновременно играют миллионы скрипок? Ты – это лишь одна скрипка в огромном оркестре страны, в которой живешь. Можно ли услышать одну скрипку среди миллионов других, если мелодия, которую она играет, расходится с дружной мелодией всех остальных?
В моей стране мелодия моей скрипки была созвучна мелодии, которую играла вся страна; оттого моя мелодия звучала уверенно и громко и я чувствовала свою силу. Здесь оркестр этой страны, играющий бог весть что, мощно заглушил тоненький звук моей скрипки. Я упорно стараюсь играть свое, несмотря на то что чужая и враждебная мелодия заглушает меня, но, как ни напрягаюсь, как ни выхожу из себя, я не могу даже услышать себя сама.