Операция «Крепкий поцелуй» - стр. 33
– Эльза… Эльза Рух, – отдернула руку Алена, заметив изумленно-завистливый взгляд кассирши.
Самолет набрал высоту. Соседнее место было свободно, Олейников устроился поудобнее, закрыл глаза и уже было задремал, как сквозь накатывавшие волны сновидений до него донесся доброжелательно-бархатный бас:
– Позвольте теперь я угощу вас стаканчиком виски?
Олейников открыл глаза – с бутылкой виски в руках, сверкая белоснежными зубами, Петру улыбался тот самый чернокожий певец-толстяк, чье выступление так понравилось ему во время встречи с Тоффроем в кабаре «Кэт-Кит-Клаб».
– Джим, Джим Кинг, – протянул руку певец. – Тогда я не успел представиться – меня позвали на сцену, мы даже не допили наш виски.
Олейников улыбнулся в ответ и протянул руку:
– Ваше имя я видел на афише. Кинг![17] Вы и впрямь настоящий король… король сцены!
– Это мой сценический псевдоним, – слегка смутился Кинг. – Вообще-то мое настоящее имя Вандула Мзикубуба Зумакухле Мнгомитузулу, но, к сожалению, не все могут это выговорить.
Олейников рассмеялся, жестом приглашая Джима присесть рядышком.
– Питер Грин, журналист, – представился Петр.
– Во Франкфурт? – спросил Кинг, втискивая пышные телеса в очевидно узкое для них пространство между подлокотниками соседнего с Олейниковым места. – Или до конечной?
– До конечной, – улыбнулся Петр.
– Прекрасно! – обрадовался Джим, наконец-то усевшись в кресле, и показал на бутылку скотча: – А то бы я один не осилил…
Перед ними тут же возникла стюардесса.
– Попрошу вас, – сухо обратилась она к Джиму, – занять свое место в хвосте самолета!
– А в чем дело? – нахмурился Петр. – Насколько я знаю, правила дозволяют занять любое свободное место.
– Крошка, наверное, родом из Алабамы или Джорджии, – вздохнул, пытаясь встать с кресла, зажатый крепкими объятиями подлокотников Джим, – и привыкла, что в автобусах у них первые ряды только для белых.
– Джим, останься! – удержал его за руку Олейников и повернулся к стюардессе. – Вы, наверное, не знаете, что закон о сегрегации в транспорте был отменен еще пять лет назад? Я – журналист и думаю, что руководству вашей авиакомпании вряд ли понравится, если в газетах напишут о проявлении расизма на борту.
Стюардесса задумалась, фыркнула и, пренебрежительно глянув на Джима, удалилась с надменным видом.
– А что вы все так за него ратуете? – подозрительно нахмурился Хрущев, сидя задрав коленки, в ярко-красном надувном круге, покачивающемся на ласковых черноморских волнах. – Сначала Тусклов, теперь ты вот.
Плавающий вокруг него Бережнев (с неизменной для морских купаний белой кепкой на голове) отфыркнулся от ударившей в нос волны и выдал заранее подготовленный ответ: