Она принадлежит Барону - стр. 27
— Шкатулку? — переспрашивает Барон.
— Да, музыкальная шкатулка. Она стоит на моем письменном столе.
— Хорошо, — он достает из кармана брюк телефон, проводит пальцем по сенсору и кому-то звонит. — Захочешь еще поесть, в холодильнике есть целый контейнер с бутербродами, — предупреждает Барон и уходит.
11. Глава 11.
За окном льет дождь. Я сижу в гостиной перед зажжённым камином. Это замечательно, когда можно побыть у живого и безопасного огня. Есть в нем что-то такое завораживающее и успокаивающее. Я бы даже сказала, магическое. Мне нравится наблюдать за огнем, к тому же других занятий я для себя найти в этом доме пока что не смогла.
Барон куда-то уехал, заявив, что скоро мне привезут вещи. Вокруг витает тишина. Я всё еще одета в тёплый свитер и не менее тёплые носки, которые постоянно приходиться натягивать повыше, потому что они оказались уж слишком широкими для моих худых ног.
Распустив волосы, я причесываю их пальцами и снова собираю в пучок. Никогда прежде я не ощущала себя так защищено, как сейчас. Это сложно объяснить. Еще вчера меня всю трясло от страха и неизвестности, но уже сегодня эти ощущения стёрлись из моей памяти. Не знаю, как именно это получилось у Барона, но он стал для меня мощным источником спокойствия. Есть что-то в его взгляде и полуулыбке такое, что вынуждает расслабиться. Барон умеет расположить к себе, если захочет.
Вдруг слышится оглушающий хлопок входной двери. Я от неожиданности вздрагиваю и быстро поднимаюсь с пола. Через пару секунд в гостиную заходит Шрам. Черные джинсы, черный свитер и кожаная куртка. Этот цвет идеально ему подходит и не оставляет никаких надежд на то, что Шрам может оказаться хорошим и светлым человеком.
— Бери, — он швыряет к моим ногам спортивную сумку. В ней что-то опасно звякает.
Моя шкатулка!
Сердце в испуге начинает биться чаще.
Нет! Только не шкатулка!
Я приседаю на корточки и принимаюсь быстро разбирать сумку, игнорируя присутствие Шраменко. Книжки, тетрадки, свитера и… нижнее белье? Боже, он ковырялся в шкафчике с моим нижним бельем?! Щеки молниеносно становятся горячими и наверняка предательски краснеют. Обжигающая волна стыда сдавливает ребра и лёгкие.
Мои пальцы нащупывают твёрдую деревянную поверхность шкатулки. Я ее по одному прикосновению всегда узнаю. Как можно аккуратней извлекаю шкатулку из сумки и с ужасом обнаруживаю, что она безвозвратно сломана. Маленькая балерина откололась. Теперь у нее нет одной ножки. Крышка болтается лишь на одной мелкой металлической петельке. Музыка не играет.
Эта шкатулка значит для меня слишком много. Да, это просто вещь. Обычная вещь, коих в жизни любого человека бывает невероятное количество. Эта шкатулка для меня особенная. Мне ее подарили воспитательницы, которых я любила всем сердцем и которых уже давно нет в живых. Когда я была маленькой Марии Дмитриевне и Александре Егоровне уже было далеко за пятьдесят. Я их любила и всегда во всём слушалась. Мария Дмитриевна умерла первой. Просто заснула и не проснулась. Детский дом был ее жизнью. Александра Егоровна умерла несколькими годами позже. Сердечный приступ.