Охота на волков - стр. 71

– Почему с некими? – спросил Лысенко. – Мы этих людей знаем. Они имеют фамилии. Придет время – и чиновнички эти за все ответят.

– А ты сколько людей дашь в оперативную группу? – спросил подполковник.

– Двоих. Больше не могу.

– А больше и не надо. Шесть человек – это хорошая боевая группа, наковырять может много.

– Главное – засечь банду.

– Сейчас она отлеживается, отдыхает, смотрит, как мы отреагируем на ее выступление, засекает, много ли мути поднимается со дна…

– Ничего. Скоро она, как это ни печально, проявится вновь.

– Твои люди вооружены? – спросил Головков.

– Недавно всем атестованным выдали пистолеты Макарова.

– Это хорошо, прикрывать хоть не надо, не то иногда в пустячной ситуации приходится дядю с ружьем выставлять, чтобы заслонил собою сотрудника прокуратуры, пошедшего в туалет по нужде.

– Извините, товарищ подполковник… Когда это было? При царе Додоне да во времена «Черной кошки» и концертов Утесова. А сейчас прокурорский работник сам любого из твоих головорезов может прикрыть.

– Ты знаешь, что такое сексот?

– Всегда думал, что это обидная кличка стукача и был удивлен, когда в десятом классе узнал, что сексот – это обычное сокращение от слов «секретный сотрудник». К чему ты вспомнил о сексотах?

– Да к тому, что не закинуть ли нам сексота в банду?

– Отличная мысль, только трудноосуществимая, – в голосе Лысенко послышались сомневающиеся нотки, он потянулся всем своим крепким телом и произнес: – А вот они в наши ряды своего обязательно закинут… С какой-нибудь очередной лимитой.

– Насчет лимиты – это точно. Спасибо за подсказку.

– За какую подсказку?

– Да все то же: воспользоваться формулой лимиты и закинуть в банду сексота из Москвы. А?

– Есть такой?

– В Москве, как в Греции, есть все.

Когда Головков последний раз был в Москве, его однокашник по академии, такой же, как и он, подполковник, только без самостоятельного участка работы (Москва есть Москва, чтобы получить в свои руки управление, надо быть генералом или на худой конец полковником с безупречной репутацией), познакомил его с молодым, похожим на сельского пастушонка капитаном – пухлогубым, щекастым, с восторженным взглядом, но несмотря на то, что черты лица у него были приметные, не запоминающимся совершенно – вот такая странная внешность была у человека.

И рост у капитана был видный, мужской, но рост этот, если нужно было для дела, пропадал совершенно, как заметил однокашник, капитан умел ужиматься в теле, делаться мелким, почти невидимым, в любую толпу он умел входить, как нож в масло, растворялся в ней совершенно и появлялся там, где его не ожидал увидеть ни один человек – внезапно.