Охота на гребешков - стр. 1

Я тихий обыватель,

я кедов обуватель,

решатель уравнений

с толпою неизвестных,

я братель производных

от всех заварок чайных

и выпиватель кофе

во всех кафешках местных.

Любитель встреч случайных,

и тех, кому не пофиг,

я струн шести бренчатель,

гулятель крыш подлунных.

Я суеты гонитель,

певец паучьих нитей,

и не подвержен смыву

в водоворот событий

смотритель снов хреновых,

воспламенитель спичек,

стоятель остановок,

сидетель электричек.

Я борюсь весь день с твоим фантомом,

с призраком, раздетым догола,

медленно гуляющим по дому

и сующимся во все дела.

Ты мешаешь спать, работать, думать,

проходя сквозь стены без помех.

В голосах из уличного шума

постоянно слышится твой смех.

Складываются в черты овала

строки книг, воротники пальто.

А изгибы складок покрывала —

те вообще рисуют черти что!

В розах дыма, в играх светотени,

в запахах и просто в темноте —

сотни разных копий-привидений,

глаз трясина, ножек варьете…

Пол-меня прочнее волнолома,

а другая «пол» вопит: «Вернусь!»

Я борюсь весь день с твоим фантомом,

и наверно к вечеру свихнусь.

Ну где ещё найдёшь такую сволочь,

и ведь такую милую при этом?

Меня опять опустошает полночь,

я вздохи доверяю сигаретам…

И вновь на части разрывает утро:

ну где ещё мне встретится натура,

чтоб взгляд – и вся моя душа разута,

и чтоб при этом – ну такая дура!

я хочу осени

я хочу дождя

чтоб деревья бросили

листьями в меня

чтобы город вымокший

тихо тихо спал

будто он вымышлен

будто он пропал

ни жары ни холода

просто ночь и всё

суету города

ветер унесёт

чтоб из снов разрозненных

он унёс тебя

я хочу осени

я хочу дождя

Мне снились стихи, написанные синим мелом

на чём-то белом,

и лес, и огромный мост, а глядя с моста –

такие места…

Но некто меня разбудил, тряхнув за плечо.

«Ну что вам ещё?» —

сказал я злобно ему, и стенам, и потолку,

впадая в тоску,

как свойственно всем, позабывшим о чём-то прошлом,

чём-то хорошем,

как свойственно всем, нарисованным синим мелом

на чём-то белом.

Мой порыв силён, заманчив,

и ни сил, ни средств не жаль!

Это словно одуванчик,

пробивающий асфальт;

это лайнер мчится, чтобы

оторваться от земли;

это куколка готова

вынуть крылышки свои;

это рыбы в мезозое

выползают из воды;

это «шаттл» крушит устои

притяжения звезды;

это солнечная птица

покидает царство тьмы;

это дьявол рвётся мыться

из божественной тюрьмы;

это буря урагана

подымает страшный бич;

это пуля из нагана

в ствол высматривает дичь;

это гусеничный трактор

прёт, буксуя, из болот;

это ядерный реактор

в состоянии «на взлёт!»

Это… труп залез в кровать,

одеяло натянув.

Это я пытаюсь встать,

крик будильника заткнув.

Солнце съело лужи,

город в пыльной неге.

Женщины наружу

выставляют ноги

и гуляют ими

вдоль автомобилей,

улыбаясь в гриме

с розовых ходулей.

Тротуар виляет

в шкурах солнцетигров,

и в толпу стреляет

террорист-фотограф.

Иностранец толстый,

как «Бхагавадгита»,

с мордой цвета тоста

и мозгами гота…

Девочка-цыганка

с прокурорским взглядом

за валютным танком

пробегает следом…

Вот и люди с пивом —

славные ребята!

Всё вокруг лениво,

жарко и суббота.

На карманном донце

медная копейка.

Здравствуй, Город Солнца,

майская помойка!

Я брожу в страницах

этой рваной книги

и гляжу на лица.

В основном на ноги.

Первомай, первомай!

Кто не весел, тот не пьян!

Надо мною пролетают

пролетарии всех стран!

В чудный город Тегеран,

солидарности полны,

все летят объединяться,

застегнув свои штаны,

чтобы не было войны!

А среди кирпичных стен

я сижу, как пень, на вахте —

тунеядец и люмпЕн.

По стране полнейший крен,

и шахтёр бастует злой.

Я же в рот кидаю бутер

с колбасой нетрудовой.

За червонец наживной

я храню покой общаги.

Спите, братцы-тунеядцы!

Не пройдут плакаты, флаги,

жажда криков и бумаги

через спящий в солнце дом!

Крепко чайник наш заварен,

полны пачки табаком,

и о чём-то дорогом

в стае с неба пролетарий

в унисон моей гитаре

помахал мне сапогом…

Хорошо быть глупонемым —

наблюдать сигаретный дым,

на продуманное мычание

отвечать туповатым молчанием…

Записав себя в тормоза,

отпустить погулять глаза,

впасть в приятно-дебильный ступор…