Одержимость бандита - стр. 15
Потому что всё ещё больно.
Фила не нашли. Прошло столько времени, а его всё ещё ищут. Постоянно.
Это не то дело, что забывается. Он подстрелил двоих полицейских, они прошли долгую реабилитацию. А моего отца…
И Фил исчез. Растворился. Как будто ему всё сошло с рук. Несправедливость выворачивает наизнанку.
Фил должен гнить за решёткой. До конца. Без права на солнце.
Мот смотрит на меня с этой своей жуткой спокойной мордой. И предлагает сделку.
Жестокую. Ужасную. Такую, от которой внутри становится холодно. Чтобы я снова стала его пешкой.
Подчинилась.
При том, что он виноват во всём! Я бы поняла, если бы отец пострадал при исполнении. Если бы в очередной раз полез в пекло.
Если бы какой-то из бывших осужденных решил отомстить. Если бы кто-то убил папу за то, что он копнул слишком глубоко.
Папа всегда выполнял свою работу на двести процентов. Да, рискуя слишком, иногда не просчитывая риски.
Но он делал то, что он должен. Он пытался сделать мир лучше, чище от криминала. Это он в истории хороший, а не бандиты, которым он мешал проворачивать дела.
И если бы отец пострадал из-за работы – я бы поняла. Я была к этому готова с детства!
Но нет. Фил прострелил ему голову, потому что хотел отомстить Моту. И мой отец никак не был связан с Раевским кроме того, что хотел посадить.
А я… Я была. Именно через меня мстил Фил. Мстил Раевскому, а умерла я.
Я встряхиваю головой. Пытаюсь сбросить липкую паутину с мыслей, выбраться.
Я подхожу к Раевскому ближе. Пытаюсь сдержать дрожь.
Как сложно держать маску с человеком, который видел все потаённые мысли.
Я признавалась ему в любви, а теперь захлёбываюсь ненавистью.
– Разве ты не заметил? – говорю тихо. – Сам сказал: я поменялась.
Выдерживаю паузу. Смотрю на него пристально. Выискиваю. Хватаюсь глазами за каждую черту лица.
Хоть бы намёк. Хоть бы проблеск раскаяния. Хоть что-то человеческое, тёплое, настоящее.
Но… Пусто.
– Я правда изменилась, – продолжаю. – Я научилась. Я поняла, что мой папа был прав. Нельзя договариваться с ублюдками. Никогда. Ни при каких условиях. И единственное, о чём я могу договориться с тобой, – чтобы ты держался от меня подальше.
Мот хмурится. Молчит. Смотрит на меня, как будто изучает. А я не отступаю.
– Папка в безопасном месте, – роняю. – Ты её не найдёшь.
Он замирает. Внимание переключается. Я чувствую, как его тело напрягается.
– Я никому её не отдам. Пока ты не трогаешь меня – она никому не достанется.
Шаг. Я делаю шаг вперёд. Вплотную. Почти касаюсь грудью его рубашки.
– Но если со мной что-то случится… Если я пропаду, исчезну, окажусь в канаве или на дне бассейна с кирпичами… – приподнимаю бровь. – Она уйдёт прямо в руки тех, кто давно хочет тебя посадить. А если они не справятся… Или ты перекупишь… – криво улыбаюсь. – То папочка попадёт к твоим врагам. А уж они сделают всё. Поверь, Раевский. Там не будет суда. Там будет расплата. У меня всё схвачено. Всё просчитано. Я просто хочу, чтобы ты свалил из моей жизни.