Обречённый играть - стр. 74
Гайдзины поняли прозрачный намёк и переглянулись.
– Ты хотел бы быть одним из нас? – не отпуская с лица улыбки, поинтересовался падре.
– А разве я не один из вас? – изобразил наивное удивление Хироси.
– Но ведь ты даже не рвёшься вступать в лоно церкви. Ты всё ещё сомневаешься?
– Разве я не помогаю вашей церкви?
– Помогаешь. – Для пущей убедительности падре положил ладонь ему на плечо. – Но ты помогаешь нам извне, хотя мог бы приносить ещё больше пользы изнутри. Я имею в виду, что с твоими задатками ты мог бы стать первым японцем-иезуитом.
Все трое покосились на мешок.
Неспешное развитие нового сюжета и кажущаяся безобидность происходящего держали GR8M8 в постоянном напряжении. За любой фразой, за любым взглядом он ждал неминуемого подвоха. Любая ошибка могла стоить ему дальнейшего прохождения и обернуться откатом к началу, чего он никак не хотел допустить. Он чувствовал, что второго прокола Генели ему не простит.
Они обсудили его будущее, и Хироси понял, что гайдзины не шутят. Они предлагали ему не просто службу за деньги, как до сих пор, а тайный переход в их могущественный орден. По словам падре, они уже владеют половиной суши, нет, не японской, а мировой, включая соседний Китай, для которого они придумали целую культуру – конфуцианство, то есть то же христианство, только на китайский лад, которое помогло разорвать общество на слои и классы с абсолютный культом верховной власти. То же самое они проделали в Индии, убедив местное население в том, что с незапамятных времён оно раздроблено на касты, которые никогда между собой не соприкасаются, так что переход из одной в другую невозможен. В Японии рано или поздно должно произойти нечто подобное, но пока все попытки перессорить буддистов и синтоистов ни к чему не привели, даосизм был принят, но недостаточно широко, чтобы повлиять на опоры общества, поэтому сегодня важно как можно глубже вбить клин именно христианства, которое по всему остальному миру доказало свою действенность как религии неуживчивой, отрицающей все прочие вероучения и в меру кровожадной.
Хироси догадался, на что они намекают, но не сразу сообразил, как христианство сочетается с кровожадностью. Тогда падре с улыбкой предложил ему настоящего португальского вина и в качестве закуски указал на блюдо с облатками47. Хироси видел, как гайдзины дают всем прихожанам во время служб вкусить и того, и другого, но только сейчас падре рассказал ему, что, оказывается, вино – это на самом деле кровь, а хлеб – тело Господне. Никто и нигде не поедает собственного бога, а христиане делают это с радостью, осознанно, хотя в большинстве своём и не понимая самой сути происходящего.