Обращенный к небу. Книга 2 - стр. 31
– Что это у тебя с лицом? Никак, зубовная хвороба гложет?
Илья вместо ответа сказал:
– Нужно потолковать, Мусайлима…
– Не сомневайся. Ещё бы нам с тобой разговор не держать: аллах как нарочно подгадывает – куда ты, туда и я след в след.
Илья подумал, что это будет кстати: поговорить сперва с Мусайлимой, не ставя о том в известность Зосиму, и быстро зашагал прочь с улицы. Мусайлима последовал за Ильёй, дивясь его торопливости. Муромец миновал главную улицу, свернул на тропку, делившую два соседских огорода, и всё двигался дальше. Мусайлима поспевал за ним.
На краю села, на меже, отделявшей одну пашню от другой, у рябины, росшей тут же, Илья остановился и положил оружие на траву. Подоспевшему Мусайлиме он сказал:
– Сядем, – и первый опустился на мураву. Всходы ячменя остро подрагивали на лёгком ветру, птицы пели в деревьях недалёкого сада. Мусайлима молчал, ожидая начала разговора.
– Прости, что так чудно́ встретил тебя, – начал Илья, осторожно вглядываясь в лицо сарацина. Мусайлима только пожал плечами, а Илья продолжал: – Давно ли пришёл ты с Зосимой в это село?
– Только намедни, ввечеру.
– А чего один ходишь? Он ведь тебя для охраны нанял.
Мусайлима махнул рукой:
– А… Нужна ему моя охрана… Только и пригодился ему, когда в Корсунь ехали. Да и то сказать: было бы больше в тот раз степняков, и от меня толку немного вышло бы. А в этом селе он меня и не замечает будто.
– Так… Брат Слышкин, как его – Вышеслав? – вас здесь уже ждал?
– Да. Ты, выходит, уже знаешь, что у него брат-близнец есть? Зосима-то с собой только одного всюду таскает, Слышко. Другого прячет. Даже князь киевский о нём ничего не знает. А что стряслось-то?! Чего ты хоронишься да на меня волком смотришь? – дал волю своим чувствам Мусайлима.
Илья посмотрел сквозь него, жуя губами и о чём-то размышляя.
– Чего молчишь? – настаивал Мусайлима.
– Погоди, – осадил его Илья, снова вглядываясь в араба пристально и строго: – Коли ты мне друг, Мусайлима, то и ответь по чести: что ты знаешь о стреле, что из Корсуни прилетела с картой потайной?
Мусайлима удивился:
– О стреле? Да то же, что и все.
– А кто её прислал или ещё что-нибудь знаешь? – взгляд Ильи так и сверлил Мусайлиму. Сарацин развёл руками, и в его глазах Муромец не заметил ни дрожи, ни испуга и с изрядным облегчением вздохнул, однако же и потребовал: – Поклянись в том своим богом!
Мусайлима встал во весь рост, осенил себя крестным знамением и, подумав немного, вдобавок произнёс:
– Ла илаха илла Ллаху ва Мухаммадун расулу Ллахи[8].
– Хорошо, – твёрдо произнёс Илья. – Я верю тебе, Мусайлима.