Няня для волшебника - стр. 21
Я неопределенно пожал плечами. Судя по всему, их мир был технологически развит лучше нашего – пожалуй, это может быть интересно службе безопасности его величества. Впрочем, если судить по тому, что рабство существует многие века, а охрана короны никак не волнуется по этому поводу, то вряд ли из иномирян можно извлечь какую-то иную пользу. Контакты возможны, а вот экспансия нет. Магия способна лишь выдернуть человека из соседнего мира, но не вернуть его обратно.
И еще никому не удавалось выдернуть из того мира ученого или оружейника. Должно быть, они не испытывали нужды в деньгах или были достаточно умны, чтоб понимать, что иногда крупные купюры приносят не менее крупные проблемы.
- Насколько я понимаю, Энцо пообещал, что ты вернешься обратно, - уточнил я. Дора кивнула и вдруг посмотрела на меня так, словно я захотел ее ударить.
- Да, - прошептала она. – Да, он так и сказал.
- Энцо не знает принципов магии, - произнес я. – И, к сожалению, верит, что мои возможности безграничны. Тебя можно выдернуть из твоего мира в наш. Но вернуть назад – вот это уже не получится.
Дора смотрела на меня глазами побитой собаки. Она побледнела, слепо дотронулась до щеки и опустила руку. Ее губы дрожали.
- Это невозможно, - сказал я. – Прости.
И тогда Дора разрыдалась.
***
Я надеялся, что смогу самостоятельно справиться с ужином, тем более, что на столе сейчас была всего лишь протертая индюшиная грудка с овощами – такое дают совсем маленьким детям. Когда мы с Ингой только поженились, я, бывало, представлял, как буду сидеть в столовой и осторожно кормить с ложечки своего первенца, белобрысого смешного мальчугана – как отец кормил меня. Мальчишка будет важно глотать ароматную кашицу и улыбаться мне во все два зуба, а я буду невероятно горд тем, что у меня родился сын. Мой наследник, моя радость и гордость.
Теперь это не имело смысла. Никакого.
Я осторожно поднес ко рту ложку с едой и обнаружил, что на этом мои силы иссякли. С трудом проглотив протертую индейку, я отложил ложку и устало прикрыл глаза, стараясь не расплакаться от бессилия. Ну что за дьявольщина, у меня даже не было сил, чтоб рассердиться на себя.
Пришел в сознание, называется. Должно быть, для того, чтоб окончательно почувствовать себя слабым, ненужным и немощным. И окончательно удостовериться в том, что ничего и никогда уже не будет так, как раньше.
Дора, которая сидела рядом со мной, взяла ложку и, зачерпнув из тарелки, аккуратно поднесла пищу к моему рту.
- Давайте потихоньку? – сказала она. – Потихоньку, мы же никуда не торопимся, правда?