Новый Улисс, или Книга Судеб - стр. 2
После нескольких месяцев езды по дурным дорогам, по минованию стольких рек и речушек, будто бы отделяющих один круг ада от другого, в каждом из которых солнца становилось все меньше, пока оно вовсе не скрылось за толстой кошмой туч, а холод стал пробирать до костей, хоть всю одежду на себя напяль разом, – Андреа уже не казалось досужей выдумкой, что там, впереди – край вечной зимы, где любое сказанное слово не растворяется в воздухе, а застывает в виде облачка и висит, так что его можно не только слышать, но и видеть и даже потрогать рукой!
Холодными ночами, спрятавшись в укрытии из веток, дорожных коробов и плащей, Андреа видел во сне родной Тироль, его горы, леса и долины, уютный дом, обеденный стол, запах свежеиспеченного хлеба, оливкового масла, копченых колбас. В чужом краю, в этом бесконечном путешествии так этого не хватало: домашнего уюта, солнца, привычной еды. Приходилось довольствоваться черствыми лепешками да сушеной рыбой, а по вечерам – крупяным варевом, пропахшим дымом костра. Только на редких постоялых дворах можно было отведать настоящей еды.
Стол гиперборейцев скуден и состоит главным образом из вареных или печеных овощей и кореньев – репы, бобов, капусты. У этой снеди скверный вкус, от нее пучит живот. Вот разве что молоко со свежими лепешками, да мед… Увидев, что Андреа не по вкусу здешняя пища, дядя Маттео приказал бородатому аборигену, хозяину постоялого двора, дать им с собой туес меду.
Здешние земли как, впрочем, и повсюду в христианском мире, разделены на области, управляемые правителями, которых тут называют князьями или каганами, сиречь «великими ханами». Обычно каганы состоят друг с другом в соперничестве или вражде, хотя и являются братьями или племянниками. С вступающих в их земли путешественников они взимают подать за проезд, но и, заплатив проездное, никто не остается в безопасности, рискуя повстречать воинский отряд соседнего кагана, который тоже потребует плату. А опричь того по здешним дорогам промышляют разбойники, так что одинокому путнику грозят в этих землях не только холод и грязь…
Дядя Маттео подолгу беседовал с хозяевами постоялых дворов и с другими путешественниками, выведывая у них сведения о неведомой земле и об опасностях, которые могут встретиться на пути. Серебряные монеты и припасенная в дорогу мальвазия развязывали язык даже самым угрюмым собеседникам.
В одном умете возле переправы Маттео услыхал, что дорога на Москву пролегает по землям рязанского князя, который с Москвой во вражде, так что путь опасен. Услышав это, Маттео счел за благо задержаться в этом месте, чтобы дождаться купеческого поезда и присоединиться к нему. По счастью, через два дня на постоялый двор прибыл большой обоз из Вильно, сопровождаемый несколькими наемными латниками. Заполнив своими телегами весь двор, литовские гости устроили шумную трапезу, за которой Маттео договорился наутро двинуться вместе с ними. Путешествовать в компании было безопаснее, но не спасало от холода, особенно по ночам. Следующая ночевка была в разоренной войной рязанской земле, где получить пристойный стол и кров оказалось не так-то легко. Зато Маттео раздобыл у здешних жителей два теплых плаща, подбитых медвежьим мехом, – для себя и для племянника. Эти плащи, которые местные называют по-татарски «епанча», пришлись весьма кстати: весь остаток пути они спасали путешественников от дождя и ночного холода. Укутаешься в них, пустишь лошадь шагом вслед за обозом – и дремлешь себе, мерно покачиваясь в седле… И такие сладкие грезы приходят, что не хочется с ними расставаться, возвращаться в холодную серую реальность… Запах спелых румяных яблок в корзине… Жеребенок, весело скачущий по зеленой лужайке… Выезд графа Генриха с блестящей свитой на соколиную охоту… Дразнящая улыбка Марики, ее аппетитные груди, что два упругих кочана, выпирающие из полотняной рубашки…