Новый Рим и славяне. Византийские мотивы славянства и Руси - стр. 4

У Большого дворца по приказу Велисария всадники сошли с усталых коней и стали ослаблять седельные подпруги. Дорифор полководца отдал приказ не рассёдлывать лошадей, и анты повели их в поводу за собой. Греческие стратиоты с интересом рассматривали недавно вошедшие в обиход у варваров стремена, свисавшие ниже сёдел. Стременем славяне и анты научились пользоваться у гуннов. Греки тогда только начинали знакомиться с этой новинкой. Видно было, что все подходы к Большому дворцу тщательно охранялись, у всех углов и входов дворцовых построек стояла многочисленная стража в полном вооружении и доспехах. Обстановка вокруг дворца напоминала военный лагерь. Горели костры, стратиоты варили немудрёную воинскую пищу и грелись. Отдельными группами располагались германские наёмники – готы и герулы. Антам отдали для постоя сводчатую дворцовую постройку, похожую на склад продовольствия, и велели выставить усиленную охрану.[5][6]

Тем временем полководец и его окружение направились в Палатий, где собрался императорский совет. По анфиладе длинных лестниц, галерей и залов Велисарий в сопровождении Хилвудия, трёх дорифоров и нескольких таксиархов двинулся туда, где базилевс собирался обсудить ситуацию с приближёнными. Следуя за Велисарием, стратиг по пути пытался плащом смахнуть дорожную грязь, облепившую его поножи и шерстяные браки (штаны), но это с трудом удалось ему. Сердце его билось тревожно, но совсем не потому, что вскоре он будет лицезреть самого базилевса. Он горел ожиданием увидеть ту, которую давно желал, вожделел всем сердцем и душой. Наконец военачальники вступили в большой зал-периптер с колоннадой вдоль стен. Полуденный свет проливался в помещение с высоты шести локтей и рассеивался сквозь узкие и высокие окна. К тому же множество горящих факелов и светильников, уже не курящихся, а чадящих благовониями, позволяли всё хорошо рассмотреть. Струи горьковато-сладкого дыма поднимались вверх к сводам, переливаясь в бликах дневного света, изливаемого окнами. Колонны и стены зала были облицованы, а полы выстелены плитами белого, розового, серого и зеленоватого мрамора, сверкавшего искрами кристаллов в свете огней. Широкая и мягкая ковровая дорожка на мраморном полу из шерсти цвета индиго заглушала шаги. Свод помещения тускло отсвечивал мозаиками, игравшими в бликах огней. В зале было собрано не более трёх десятков человек. И было видно по одеяниям, что всё это известнейшие и богатейшие люди империи. Все были взволнованы и говорили довольно громко. Хилвудий даже не сразу узнал базилевса среди присутствующих, ибо тот был так подавлен и озабочен, что не выделялся из среды своих приближённых. Только венец на челе и свидетельствовал о его особе. Юстиниан как-то постарел и даже сгорбился от непосильной ноши, свалившейся на него.