Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - стр. 65

В это время, судя по всему, император предполагал привлечь всех, почти без исключения, к следствию. На основании этих показаний были отданы распоряжения об аресте членов Союза благоденствия П. П. Лопухина, Петра И. Колошина, Ф. Г. Кальма, М. Н. Муравьева, И. А. Фонвизина, Я. Н. Толстого и других, большинство из которых были помечены Трубецким как «отставшие»[211]. В отношении Гагарина император сделал помету: «К Сакену» (Ф. В. Остен-Сакену, главнокомандующему 1-й армией, в которой служил Гагарин). В отношении Ф. Н. Глинки, показания о котором в это время ограничивались сведениями о его давней принадлежности к тайному обществу, последовала резолюция: «Взять и представить императо[ру]»[212].

Эти распоряжения об арестах говорят о многом; следует признать, что показания Трубецкого рассматривались следствием как наиболее авторитетные и безусловно достаточные для принятия решения о привлечении к процессу, в каких бы отношениях с конспиративными организациями указанное им лицо не находилось. Особенно показателен факт распоряжения об аресте Гагарина, несмотря на указание Трубецкого о том, что этот офицер уже давно не имеет никаких сношений членами тайного общества (возможно, сыграл свою роль высокий полковничий чин подозреваемого). Об этом же свидетельствуют резолюции императора на докладной записке Комитета в связи с показаниями Трубецкого, которые носят тот же характер, что и решения в отношении арестованных.

Но в отношении отставных офицеров Ф. И. Левина и В. И. Белавина, по показанию Трубецкого состоявших в Союзе благоденствия и от него отошедших, были приняты более осторожные решения об установлении их личности, образа жизни и связей. Из последующих записей в журналах Следственного комитета выясняется, что было решено не привлекать их к следствию непосредственно, а только учредить надзор: «По прежнему показанию Трубецкого о Белавине и Левине государь император высочайше повелеть соизволил написать об них губернаторам, чтобы обратили внимание на образ их жизни». Предполагалось, что если «по скрытному разведыванию» будет открыто, что у них «бывают тайные собрания или поведение их окажется сомнительным», если обнаружатся их «сношения с лицами подозрительными», то обоих следовало взять под арест и доставить в Петербург[213]. То же решение последовало в отношении Ф. П. Шаховского, вскоре привлеченного к процессу; в отношении П. С. Пущина был поставлен вопрос о выяснении его местонахождения и проводились меры по установлению личности.

Однако тенденция непосредственного привлечения к следствию бывших участников Союза благоденствия, «отставших» от тайных обществ, сохраняла свою силу в первые месяцы процесса (декабрь-январь)