Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - стр. 60

. 6 апреля объяснение Вольховского, присланное от Дибича, было зачитано на заседании Комитета[192]. Следует отметить особо, что показание Вольховского, в котором полностью отвергалось участие в Северном обществе, было квалифицировано Комитетом как вполне согласное с имеющимися в его распоряжении данными, несмотря на то что оно входило в явное противоречие с содержанием указанных выше показаний других лиц. Следователи констатировали, что Вольховский уже внесен в список 42 «отставших» участников Союза благоденствия, «представленный» императору[193].

Тем не менее Комитет продолжил целенаправленно собирать сведения о нем. Несомненно, этому способствовали имевшиеся показания об участии Вольховского в собраниях тайного общества после 1821 г. В течение апреля-мая Комитет обратился с запросами ко всем главным членам Северного общества. В результате показания об участии Вольховского в заседаниях Северного общества продолжали множиться. Ответы подследственных (Рылеева, Нарышкина, А. Поджио и др.) подтвердили его присутствие на совещаниях у Митькова и Пущина в 1823 г., его участие в основании руководящего органа («Думы») и ее выборах. М. Муравьев-Апостол даже дополнил эти показания: Вольховский присутствовал еще на заседании у Рылеева, где знакомились с конституционным проектом Н. М. Муравьева и обсуждали возможные средства к достижению конституционного правления. Кроме того, Оболенский сообщил о знакомстве Вольховского с началами проекта П. И. Пестеля «Русская Правда»[194].

Таким образом, отчетливо выявилось участие Вольховского в обсуждении важнейших политических вопросов, в том числе средств достижения цели тайного общества, не исключая проектов конституции (выяснилось, что он «всегда был на стороне конституционной монархии»), заметная роль в организационной деятельности тайного общества после 1821 г. Такого рода «причастность» обычно влекла за собой привлечение к судебной ответственности. Не могли ослабить «обвиняющей силы» этих фактов ни указания на неоднократные служебные командировки Вольховского, участие в различных экспедициях и частое отсутствие в Петербурге, ни ссылки на его умеренный образ мысли.

Но, несмотря на все это, показания о Вольховском не стали предметом дальнейших разысканий, ему не были заданы дополнительные вопросы в связи с прозвучавшими обвиняющими свидетельствами. Данные, собранные следствием в отношении Вольховского, были оставлены «без дальнейшего действия»[195]. Сопоставляя и оценивая обстоятельства расследования, в деле Вольховского нельзя не увидеть «смягчающего» воздействия, определившего благоприятный для него исход следствия. Прежде всего, это воздействие заметно в факте привлечения его к следствию неарестованным. Далее, он не допрашивался в связи с поступившими показаниями об участии его в Северном обществе. Вслед за тем, в его следственном деле появляется любопытный документ: как результат особого разговора А. И. Татищева и И. И. Дибича первый из них уже 27 марта 1826 г., еще до завершения дознания, направил второму записку о степени причастности Вольховского (вероятнее всего, для передачи императору). Наконец, обвинительные показания о знании Вольховским политической цели тайного общества были в сущности проигнорированы при итоговой оценке степени его причастности к декабристскому союзу.