Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - стр. 119

. Один из самых «несдержанных» в открытии самых «криминальных» эпизодов в истории тайных обществ, А. Поджио упоминает и собственные побудительные мотивы к откровенности: не называя прямо надежду на помилование, он характеризует свою линию поведения как «откровенность, не допускающую коварной, вероломной цели в допросителях»: «Мы ожидали не… наград, а должного, соразмерного наказания… Сначала, когда стали на нас злобно напирать, и мы пошли было в отпор и держались, насколько было сил; но когда борьба стала невозможной против истины доносов и самих действий… мы как-то стали свыкаться с своими следователями: взведенные ужасы (угроза расстрела, других тяжких наказаний. – П. И.) теряли свое значение, и мы мало-помалу пришли к тому заключению, что дело должно будет принять оборот более разумный! Казалось, что дело… должно было утратить свое прежнее значение и подвергнуться не преследованию, а исследованию…»[347].

Таким образом, многие из подследственных, и в первую очередь те, против которых был значительный уличающий материал (участники мятежей, руководители тайных обществ), поверили в то, что за подробные и «положительные» показания по запрашиваемым вопросам они получат если не помилование, то по крайней мере значительное смягчение своей участи.

Все сказанное, однако, не означает, что арестованные (в том числе наиболее «откровенные» в своих показаниях) признавались «во всем», что их показания есть адекватное отражение реальной ситуации. Наблюдение о большой степени откровенности касается безнадежно скомпрометированных и державшихся линии «полного раскаяния»; оно напрямую относится к тем вопросам, которыми особенно остро интересовалось следствие. Однако это не значит, что подследственные не могли утаить информации, опасной для них самих или для лиц, принадлежавших к родственному либо дружескому окружению. Другие подследственные, прежде всего менее замешанные, находившиеся на периферии деятельности тайных обществ, принадлежавшие к низшим разрядам членов, или просто рядовые участники декабристской конспирации имели больше возможностей укрыть от следствия обличающие факты (степень участия в тайном обществе, сделанные приемы новых членов, осведомленность о целях тайного общества и т. д.). Более того, учитывая условия следствия, нет ни одного аргумента, позволяющего утверждать, что хотя бы один из подследственных говорил полную правду и ничего не скрывал. Даже наиболее раскаявшиеся подследственные, демонстрирующие свою искренность, открывающие новую информацию, обвиняющую других, одновременно могли скрывать некоторое количество уличающей лично их информации.