Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - стр. 118
Недавно опубликованная статья Н. В. Самовер и К. Г. Боленко представляет новое слово в интерпретации «откровенных» следственных показаний, полученных на процессе 1825–1826 гг. Исследователи полагают, что речь можно вести о своеобразном «торге» или, по формулировке авторов, «обмене» между подследственными и обвинением. В обмен на «откровенные» признания было обещано помилование или значительное ослабление наказания. Обещание помилования (нередко – из уст самого императора) было дано, как представляется, именно главным обвиняемым (Пестелю, С. Муравьеву-Апостолу, Каховскому и др.), к началу процесса безнадежно уличенным в противоправительственной деятельности; именно им грозило самое серьезное наказание – смертная казнь. То, что такое обещание имело место, прямо свидетельствуют их показания и переписка периода заключения[343]. Как отмечают исследователи: «Предоставленный… выбор: раскаяние и помилование (мягкий приговор) или суд по закону и казнь – оказался чрезвычайно эффективным приемом»[344].
В этом контексте имевшие место объяснения «искренности» и обилия уличающих показаний, полученных в ходе процесса («хрупкость дворянской революционности», стремление «объяснить» свои намерения и т. д.), традиционные для предшествующего этапа изучения, в настоящее время, конечно, нельзя считать удовлетворительными. Думается, главной причиной появления обильного обвинительного материала, полученного следствием, стало, прежде всего, наличие значительного числа явных улик в начале процесса (участие в открытом военном выступлении, доносы на тайные общества и т. д.), а также два основных приема, применявшихся следователями на первых допросах: угроза тяжких наказаний, которые соответствовали обнаруженной «виновности» и, в особенности, могли последовать за «запирательство» и сокрытие «истины», и обещание полного помилования либо значительного смягчения наказания в обмен на «чистосердечные» показания.
Мемуарные источники и следственные материалы содержат множество свидетельств о компромиссах, на которые были вынуждены пойти многие подследственные, о «тюремном разврате» (формулировка И. Д. Якушкина), который стал реальностью для многих из них. Это касается не только признаний, обнаружения фактов и новых имен, но и участия в формировании обвиняющей модели следствия. Нужно признать, что результат для следователей был вполне успешным в применении к значительной части привлеченных к процессу[345].
А. В. Поджио писал о «слепом доверии» со стороны арестованных, которое обусловило то «чистосердечие», с которым они «пустились… в русскую откровенную болтовню», предоставив тем самым возможность для «зверских наказаний». Мемуарист приводит главный элемент «обработки» обвиняемых следствием: «Сущность их увещания состояла всегда на том же милосердии царя, на желании его знать одну лишь истину и пр.»