Нова - стр. 29

– А? – Лорк впервые за все это время в упор поглядел на клешню из металла и пластика. – Я не издевался!

– Издевался, – враждебно сказал Принс. – Я не люблю людей, которые издеваются надо мной.

– Но я… – семилетний разум Лорка старался как-то увязать эту бессмыслицу. Он поднялся. – А что у тебя с рукой?

Принс опустился на колени, потом ухватился за край камня и повис, качаясь, – на уровне головы Лорка.

– Смотри!.. – он взлетел обратно. Механическая рука согнулась так быстро, что воздух засвистел.

– Не говори больше о моей руке! С ней ничего особенного! Совсем ничего!

– Если ты не будешь дразнить его, – добавила Руби, глядя на мальчика из каменной пасти, – он подружится с тобой.

– Ну, тогда все в порядке, – осторожно сказал Лорк.

Принс улыбнулся:

– Тогда мы подружимся, – у него был слабый подбородок и мелкие зубы.

– Все в порядке, – сказал Лорк. Он уже понял, что Принс ему не нравится.

– Если ты скажешь что-нибудь вроде «Дай руку», он побьет тебя. Он сделает это, хотя ты и старше его. И старше Руби.

– Иди сюда, – пригласил его Принс.

Лорк забрался в пасть и встал рядом с ними.

– Что мы теперь будем делать? – спросила Руби. – Спускаться?

– Отсюда можно смотреть на сад, – сказал Лорк. – И на гостей.

– Кому интересно глядеть на этих стариков? – протянула Руби.

– Мне, – сказал Принс.

– О, – сказала Руби, – тебе. Ну, тогда ладно.

Там, за бамбуком по саду прогуливались гости. Они вежливо кланялись, говорили о последней психораме, политике, потягивая вино из высоких стаканов. Его отец стоял у фонтана, выясняя у спутников их отношение к предполагаемой независимости Окраинных Колоний – в конце концов, у него здесь был дом и он должен был держать палец на пульсе общественной жизни. Это был год, когда убили Секретаря Моргана. Хотя Андервуд и был схвачен, существовали разные мнения о том, какая партия сильнее.

Женщина с серебряными волосами кокетничала с молодой парой, пришедшей с послом Сельвином, который был двоюродным братом Лорку. Аарон Ред, мужчина осанистый, настоящий джентльмен, загнал в угол трех молодых леди и разглагольствовал о моральном вырождении молодежи. Мама ходила среди гостей, подол ее красного платья касался травы, за ней тихонько жужжа двигался буфет. Она останавливалась то тут, то там, чтобы предложить канапис, бокал вина, свое мнение о предполагаемой перестройке. После года феноменального успеха тоху-боху, интеллигенция наконец приняла эту музыку, и теперь скрежещущие звуки метались по поляне. Световая фигура в углу извивалась, мерцала, вырастала в такт музыке.

Его отец громогласно засмеялся, привлекая всеобщее внимание.